Пророк

— Это неизбежно, после длительного периода стабильности. Сейчас человечество вошло в пору золотой осени. Но за этим непременно наступит зима. Наша задача, чтобы она не была слишком длинной. Мы — те, кто принесет весну.

— Нам, русским, не привыкать к длинным зимам, — я передвинул коня. — И мы, как никто, знаем, насколько лютыми они бывают. Но мы также знаем, что они бывают и на удивление мягкими. Да, Министерство экономики уже давно сделало прогноз предстоящего кризиса в две тысячи восьмом году. Оно предложило программу структурных изменений для его преодоления. Евразийский институт стратегических исследований спрогнозировал социальные последствия кризиса и разработал свои предложения. Мы знаем о возможном кризисе и готовимся к нему. Почему вы думаете, что грядущий кризис станет хаосом, а не просто очередной встряской, каких было много?

— Вопрос, сколько факторов сложатся в один момент времени, — Гоюн сделал ход слоном и перекрыл возможности для дальнейшего продвижения моей атаки. — Впрочем, и усиленный резонансом кризис будет встряской, не более. Но для изнеженных землян это будет хаос. Для человека средних веков набег из соседнего государства и утрата всего имущества были простой неприятностью. Для людей первой половины двадцатого века мировая война была трагедией. А для человека начала двадцать первого века подорожание бензина на десять процентов — это катастрофа. Скажите мне, что будет, если бензин подорожает на пятнадцать процентов? Россия сделала современный мир очень удобным и спокойным. Но это настолько изнежило людей, что они стали считать покой и достаток нормой. Не так важно, насколько силен удар. Важно, как воспринимает его тот, по кому он нанесен. Во время кризиса девяносто первого года в Нью-Йорке начался хаос, когда там на неделю из магазинов исчез кофе. Собственно, этот кофейный кризис и был последней каплей, которая привела к развалу США. Смешно! Впрочем, я оценил тогда игру вашей разведки.

— О чем вы?

— Но ведь уход с политической арены США, как мощного игрока, были в интересах России.

— В интересах стабильности в мире, — поправил я его. — Противостояние двух держав, претендентов на мировое господство, — это очень плохая почва для прогресса.

— По-вашему, однополярный мир лучше?

— В зависимости от того императива, который задает лидер, — я спешно выстраивал оборону против перешедших в наступление фигур Гоюна. — Если речь идет о выравнивании уровня жизни, техническом прогрессе, сохранении экологии, то да. А именно такое направление придало мировой цивилизации доминирование России.

— Оно не дало справедливости. Оно не дало подлинного равенства.

— Мир не может быть чище, чем люди, его населяющие.

— По сути, последними двумя репликами мы с вами вернулись к философскому спору, который вели все эти дни. Но вы так и не ответили мне, могут ли быть справедливыми люди, рожденные в несправедливом мире?

— Я вам уже говорил, что абсолютная справедливость, как и совершенство, достигнуты быть не могут. Мы можем делать мир лучше, но не в состоянии сделать его идеальным.

— И чтобы сделать его лучше, вы решили разделить США? Только не рассказывайте мне, что ваша разведка не участвовала в раздувании сепаратистских настроений в Северной Америке.

— Не буду. Я никогда не служил в разведке и не могу говорить о ее действиях достаточно квалифицированно.

— Возможно. Но в том, как была проведена операция, чувствуется опытная рука и тонкий психолог. Возможно, операцию проводило ИКГБ. Но идею подал кто-то, кто видел вперед на десятилетия. Кто-то, кто знал великие принципы китайской стратегии, — Гоюн внимательно посмотрел на меня.

Я ничего не ответил и сосредоточил свое внимание на доске, на которой фигуры Гоюна рвали мою оборону.

— Тогда Россия лишь перестраивала мировое политическое здание, — продолжил Гоюн. — Увы, несмотря на все усилия, оно осталось убогим. Но если сломать его до основания...

— А затем, мы наш, мы новый мир построим. Кто был ничем, тот станет всем, — закончил я его фразу. Мне наконец удалось заблокировать белую ладью и избежать полного разрушения своих позиций.

— Зачем же ничем? Как раз проблема современного мира в том, что те, кто ничего из себя не представляют, выходит наверх. Не знатность, не богатство, не связи должны приводить в правящую элиту. Да и знания сами по себе ничего не дают. Править должны мастера. Но к власти они могут прийти только после большого потрясения, масштабного кризиса.

— Вы рассчитываете, что испуганные люди перестанут слушать продажных политиков и бросятся на поклон к мастерам вроде вас?

— Я не так наивен, — усмехнулся Гоюн. — Как всегда, запасутся тушенкой, забьются в норы и будут ждать спасителя. Другой вопрос в том, кто сможет убедить их, что только он — единственный спаситель и пророк для всей земли.

Гоюн вперил в меня испытующий взгляд.

— Значит, вы собираетесь поднять мировые цены на бензин? — спросил я.

— Учитывая нефтяные запасы России и жесткий контроль государства над ценами, это невозможно. Да и не в этом суть. Вы наверняка поняли, о чем я вам говорю.