Пророки

– Смотри! В моей руке лежит роза. – Билл раскрыл ладонь и показал ее мальчику, затем снова закрыл. – Алаказам! – Он снова раскрыл ладонь. – Что ты теперь видишь?

Исайя покосился на помятую розу.

– Ничего не изменилось.

– Ничего?

– Не-а.

– Дай-ка я попробую еще раз. О великие духи этой земли, ниспошлите лягушку в мою правую ладонь! – Слепой Билл снова разжал ладонь. Роза по-прежнему была розой.

Исайя засмеялся.

– Лягушки не появилось, – сказал он.

– Черт возьми! – сокрушался слепой Билл. – Я ведь читал книгу по чародейству и колдовству. Наверное, у меня просто нет таланта.

Исайе захотелось рассказать старику, что он способен делать. Мемфис всегда запрещал ему говорить об этом, но сейчас его не было рядом. Он свалил куда-то и совершенно забыл о своем младшем брате. Из-за этого Исайе захотелось плакать, но мальчикам нельзя плакать. Собрался уже целый список того, что Исайе нельзя было делать, и он ужасно устал от этого.

– А я могу творить волшебство, – выпалил он.

– Правда?

– Угу. Сестра сказала мне, что я – особенный. – Если у Мемфиса были секреты от Исайи, то у него, в свою очередь, тоже будут секреты от старшего брата. Так что он расскажет что хочет и кому захочет.

– Неужели? И что же делает тебя таким особенным?

– Сестра сказала мне никому не рассказывать.

– Но ты ведь можешь рассказать все старому Биллу, не так ли? Кому я могу это рассказать?

– Сестра сказала – нет.

– Угу. Понятно. Ты позволяешь женщине командовать собой, да, малыш? – Стремительным, как змеиный бросок, движением он подхватил мяч левой рукой и поднял его высоко над головой, так что мальчик не мог достать.

– Эй!

– Раз ты такой особенный, забери его у меня. Или ты, может быть, вовсе и не такой особенный, как рассказываешь?

– Это правда!

– Ничего страшного, сынок. Не всем суждено быть особенными.

– Но я – особенный! – воскликнул Исайя, чуть не плача от злости.

Слепой Билл вернул ему мяч и похлопал по макушке.

– Я не хотел тебя обидеть, малыш. Конечно, ты особенный. Я могу это точно сказать. Слепой Билл все видит.

– Правда?

– Да, сэр.

Слова старика подействовали на Исайю как бальзам. Хоть кого-то волновали его чувства. Исайя устал от того, что его все считают маленьким и стремятся от него избавиться. Он устал от всех – сестры, Мемфиса, Октавии, учителей, приятелей в школе, – все они только и талдычили о том, что ему можно и нельзя делать. Какой смысл быть особенным, если об этом все равно никто не знает?

– Ладно, я расскажу вам. Но обещайте, что сохраните это в секрете.

Старик перекрестил сердце длинными пальцами.

– Клянусь своим сердцем, провалиться мне на том же месте.

Более страшной клятвы Исайя не знал.

– Я вижу всякие скрытые вещи в своей голове. Когда сестра держит карты рубашкой ко мне, я могу сказать, какие они, ни разу не заглянув.

Рот Билла нервно дернулся.

– Неужели? Так ты можешь стать отличным игроком в покер!

– Сестра мне не позволит.

– Да, думаю, ты прав.

– А иногда… – Исайя замолк.

– Да?

– Иногда я вижу то, чего еще не произошло.

У Билла в животе началось странное покалывание, с кровью передавшееся по всему телу. Оно отдаленно напоминало чувство голода. Трясущейся рукой он снова потрепал мальчика по макушке. Тот взял его большую ладонь и перевернул ее.

– А у вас тут шрам.

– Старый порез остался с тех пор, как я собирал хлопок. У него острые сучки, которые так и тянутся, чтобы тебя ЗАЦЕПИТЬ! – Билл напугал Исайю, тот взвизгнул и затем рассмеялся. Ему нравился Билл и нравилось то, как старик с ним шутит. Он сразу вспоминал об отце – как он раскачивал его, держа за руки, когда они гуляли по улице. Мама обычно сердилась и говорила, что они растянут ему руки и они станут как у гориллы. Из-за мыслей о маме и папе Исайе стало грустно.

Они подошли к небольшому переулку, к которому направлялся Билл.

– Короткий путь, – напомнил ему Исайя.

– Да, точно. – Билл стал идти медленнее. – С тобой все в порядке, малыш? Ты какой-то грустный.

– Я просто думал о своей маме. Она умерла.

– Да. Это действительно грустно. – Билл пошел еще медленнее. Он знал, что переулок заканчивается тупиком – ночевал там несколько раз. – А я могу забрать всю грусть из твоей головы, если ты захочешь.

– Как же ты это сделаешь?

– Подойди сюда, и я тебе покажу.

Исайя заколебался. Дело было не в том, что тетка Октавия велела быть осторожнее с незнакомцами – ведь слепой Билл не был незнакомцем. Последовала небольшая пауза, какое-то чувство в самой глубине души заставило его на мгновение усомниться, но он все равно пошел за Биллом.

– Это не короткий путь, мистер Джонсон. Там в конце кирпичная стена.

– Я ошибся. Думал, что это другая улица. Слепому ориентироваться тяжелее, ты же понимаешь. А теперь подойди ко мне. Иди сюда.

Исайя оглянулся на пустую улицу.

– Ты ведь не боишься? Такой особенный мальчик, как ты, не должен ничего бояться.

– Я не боюсь совсем, – сказал Исайя. А Мемфис бы тут же исправил «совсем не боюсь». Но Мемфиса тут не было, так что Исайя подошел к старику.

– Я просто положу ладонь на твою макушку, вот так. Щекотно?

Так и должно было быть, и Исайя засмеялся, подтверждая его слова.