Пророки Возрождения

Гений Зла, который он изучал в герцоге Валентино, с его стальным взглядом и торжествующей усмешкой довольного демона, был еще страшнее, чем голова умирающей Медузы со всеми ее змеями. Через некоторое время Леонардо оказался при дворе Льва Х и пытался завоевать расположение самого образованного мецената Возрождения. Но умный и тонкий понтифик, который сумел так глубоко понять Рафаэля, отнесся недоверчиво к загадочному чародею.

Да Винчи тогда вернулся во Флоренцию, превратившуюся в осиное гнездо политических интриг и группировок художников. Он натолкнулся на бешеную зависть Микеланджело, своего соперника и антипода во всем, который был здесь у себя и хозяином положения. Известна история со знаменитой фреской «Битва при Ангиари» и ошеломляющим картоном, который вначале был «школой Италии», а затем был уничтожен, как утверждают, учениками Буонарроти. Старая пословица, гласящая, что нет пророка в своем отечестве, еще раз подтвердилась в случае с Леонардо.

Судьба вознаградила его. В этой самой враждебной Флоренции, полной ловушек, Леонардо встретил женщину, которая должна была стать истинным возрождением для его души и оставить в его искусстве неизгладимый след. Его особая миссия заключалась в том, чтобы дать в живых образах новое истолкование некоторых великих тайн жизни. В начале своего пути, цветущей весной своей юности, в облике Медузы ему явилась тайна Зла. В апогее славы его пронзила скорбным лучом тайна Божественного в образе Христа из «Тайной Вечери». Перед закатом, в зените зрелого возраста, перед ним предстала тайна Вечно-женственного в лице Моны Лизы. Столь же тревожным, сколь и прекрасным был свет, сиявший ему из этого магического зеркала. Ибо он увидел глазами человека и художника, что эта тайна содержала обе другие и сохраняла их неустойчивое равновесие. Джоконда стала также гордиевым узлом его внутренней жизни и его высочайших мыслей.

* * *

Имя Джоконды, как известно, пришло к Моне Лизе от ее мужа Джокондо, безвестного флорентийца, владевшего большим поместьем в Маремме и выращивавшего там большие стада быков. Это прибыльное занятие вынуждало богатого землевладельца к частым и долгим отлучкам. Очевидно, что его жена пользовалась большой свободой, поскольку Леонардо в течение четырех лет наслаждался написанием ее портрета, наряду с многими другими работами, и все не был удовлетворен, а она оставила ему единственный экземпляр. Об этой прекрасной женщине мы ничего не знаем, кроме того, что она была неаполитанкой из знатной семьи. Мона Лиза была дочерью Антонио Мария ди Нольдо Герардини и третьей женой Зеноли дель Джокондо, который вступил с ней в брак в 1495 г. Мы не знаем, какова была личная связь Леонардо с этой знатной дамой, позировавшей ему во время бесчисленных сеансов, поскольку ни Леонардо, ни кто-либо из его биографов никогда не проронили об этом ни слова. Вазари, который описывает скрупулезно и с любовью этот портрет, резонно говорит, что в мире нет ничего столь полного жизни и что «это произведение было написано так, что повергает в смятение и страх любого самонадеянного художника, кто бы он ни был» [37] . Он добавляет, что Леонардо часто приглашал в свою мастерскую шутов и певцов, чтобы лицо его прекрасной модели не было погружено в печаль. Но это все. Что происходило в течение четырех лет между этими двумя существами, единственными и неповторимыми каждый в своем роде? Никто не сказал этого, и все же этот роман говорит с непередаваемым красноречием глазами и устами знаменитого портрета. Наконец, последователи мастера, большинство из которых отмечены улыбкой Леонардо , дополнили его убедительным комментарием. Они доказывали, до какой степени художника до конца его дней преследовала улыбка Джоконды. Это был не страстный роман в обыденном смысле этого слова, но скорее духовная драма, некий спор и битва между двумя великими душами, которые пытались проникнуть друг в друга и не победить, а быть покоренными. Хотя общение захватывало их полностью, а чувства и мысли пребывали в глубокой гармонии, эта борьба прошла различные фазы вплоть до окончательной разлуки. В этой битве между двумя равновеликими душами, между двумя неукротимыми волями слова, без сомнения, играли меньшую роль, чем проникновение мыслей и магнетические вибрации.

Послушаем же с религиозным смирением таинственную и трагическую историю, рассказанную этим портретом.

* * *