Прорвемся, опера!

Никаких записей при ней не нашлось, хотя я надеялся найти какой-нибудь блокнот с номерами родственников. Впрочем, номера телефонов в городе пятизначные, нужные часто помнили наизусть.

Уже в отделе я попытался дозвониться до участкового по месту жительства потерпевшей, передать ему о судьбе покойной, а заодно попросить, чтобы узнал у семьи, есть ли в городе у неё родственники или друзья, у кого она могла остановиться. Но и тут незадача — участковый был один на посёлок и три окрестные деревни, так что будет он на нужном месте только завтра.

Тогда я обзвонил гостиницы и общежития, где она могла останавливаться. Вряд ли у неё было много денег на съём жилья посуточно, если она рассчитывала, что будет жить в квартире у деда. Но где-то же ведь останавливалась. Квитков за гостиницу при ней тоже не нашлось, но она могла их и выбросить.

Но скорее всего она у кого-то ночевала. В городе с населением в сто тысяч знакомые должны были найтись.

Ещё сделал запрос в ГАИ, чтобы узнать, какая машина зарегистрирована за Вагоном, то есть Петровым Дмитрием Артёмовичем — хотелось выяснить номер той серой тойоты, но они отвечают не быстро.

Работы вал, а время пролетало быстро. Мне ещё в кабинет позвонил Федюнин, который упавшим голосом сказал, что вернулся домой, и его уже предупредили, чтобы завтра утром готовил денежки. Но это был не Вагон, про это я спросил отдельно.

Будем его ждать на месте. Но всё-таки я надеялся, что смогу увидеть бандита сегодня вечером. Может, тогда обойдётся и без засады. Но помощь на завтра себе я уже начал подыскивать.

— На живца, говоришь? — Устинов зевнул. — Ну, сходим компашкой, встретим гостей.

Он листал помятую газету «СПИД-инфо», сидя за своим столом. На главной странице большими буквами было написано: «В Москве появились бесплатные проститутки». Ниже, в маленьком оконце, заголовок гласил: «Бойтесь негритянок на Тверской».

— Якута позовём, Толика, Сафин может быть…

Зазвонил телефон, Устинов поднял трубку.

— Розыск, слушаю, — лениво сказал он. — Говорите. Нет, его нет, он… на вызове, наверное. Ага, где еще?

Устинов положил трубку и посмотрел на меня:

— А Руслана Сафина не видел? Жена его ищет, куда-то подевался, с работы обещал пораньше прийти.

— Не видел… Толян! — я повернулся к входу, в кабинет как раз забежал Толя Коренев. — Завтра поедем брать Вагона, ты с нами?

— Не знаю, до меня кадровик докопался! — в сердцах бросил он и без сил рухнул на своё место. — Говорит, на тебя взыскание действующее висит, поэтому никакого перевода не будет ещё полгода! Прикиньте! И ещё одно, типа, влепит, раз я уже на новом месте работал, а не на старом. Фух…

— Вот же засранец, — недовольно сказал Устинов. — Приказ я сам видел, он его не согласовал, что ли, гадёныш? Это чё, мы зря вчера обмывали? Ну-ка пойду-ка я к нему схожу, поздороваюсь.

— Пошли все вместе, — предложил я. — Якута ещё возьмём. Договоримся. Сафина жалко нет, но он не будет против, что мы без него пришли.

— Вот вечно от них чего-то ждёшь, — Василий Иваныч достал сигареты. — Два брата-акробата, Пи***чук и Пи***расов. Два дебила — это сила.

Прозвища оскорбительные, но начальника ГОВД Федорчука и начальника кадровой службы Пигасова у нас не любили. А чем сильнее опера не любят начальственных персон, тем более обидные прозвища им придумывают.

Особенно не любили Пигасова, а именно его Федорчук, когда уходил в отпуск, оставлял главным вместо себя. Геннадий Иваныч Пигасов был на редкость вредным типом, бюрократом до мозга костей, который на каждый случай прикрывался бумажкой, требовал всякие бумажки у других, а ещё стучал на всех начальнику за любую провинность. В общем, настоящий любимчик руководства, и каждому мог устроить весёлую жизнь.

И, в отличие от дурака Шухова, Пигасов был очень умным и расчётливым. Такого перехитрить сложно.

Высокий худощавый мужик с рыбьими глазами, с погонами майора на плечах, который больше напоминал чекиста, чем мента, сидел у себя в кабинете, перебирая бумаги. На столе у него идеальный, чересчур педантично наведённый порядок — который тут же нарушил Устинов, усевшись перед ним и сдвинув с места стакан с ручками. Кадровик сразу передвинул его на место.

— Да, Василий Иваныч? — спросил Пигасов, потом оглядел остальных. — Андрей Сергеич, Павел Алексеич и Анатолий Иваныч, — он всех сотрудников знал по имени-отчеству, но его холодная вежливость никого не обманывала. — Чем обязан?

— Насчёт Толяна, — сказал Устинов. — Шухов подписал ему рапорт, проект приказа готов был, что это за косяк у него вдруг возник?

— Не косяк, Василий Иваныч, — медленно и нараспев произнёс кадровик и поправил милицейский галстук, — а дисциплинарное взыскание, выговор, который на него наложили в январе, и он ещё действует. Так что никаких переводов в его ситуации быть не может. Я говорил Вадиму Петровичу об этом, и он согласился, что всё это оказалось преждевременно, и Анатолию Иванычу пора вернуться в свое отделение, чтобы…

— Геннадий Иваныч, — я взял слово. — Уже скоро День Милиции, в ноябре. В этот день все дисциплинарные взыскания снимают, сами знаете.