Прорыв

Зато понятно стало другое: Простыни либо изменяются, либо против пограничников действует уже новое поколение. Теперь далеко не все эти штуковины реагировали на стрельбу из скорострелов и пулеметов и отступали только под ударами орудийных снарядов. Не было видно никаких белых нитей, и бойцы не могли знать, на кого из них в данный момент направлено убийственное воздействие. Выход был лишь один — открывать стрельбу в первый же миг появления красноглазых… точнее, черноглазых тварей, потому что Простыни стали именно такими. Они выскакивали из Пузыря в самых разных местах и в разном количестве, и тут не просматривалось никакой закономерности, позволившей бы предвидеть атаку полотнищ. Все чаще они появлялись не только из южной и западной стенок, но, судя по всему, пролетали и сквозь «крышу» Пузыря, забираясь высоко в небо. И не атаковали пограничников, а старались незамеченными прорваться к Седлагу. Ну, старались ли в прямом смысле этого слова или нет, неизвестно, но выглядело это именно так. Несколько раз налет им удался, и они изрядно проредили персонал и зэков Лагеря. И только примчавшиеся на танках пограничники сумели загнать тварей обратно в Пузырь. Еще ни одну Простыню не удалось расколошматить так, чтобы она исчезла без следа — пусть единственный шматок, но оставался и удирал восвояси.

Такие высотные проникновения заставили командование Пограничной службы подкорректировать оснащенность и порядок боевого дежурства. Вдоль стенок Пузыря были установлены дополнительные прожекторные мачты, освещавшие только небеса, а состав наблюдателей пополнился бойцами, которые, находясь за линией пунктов обороны, в большем удалении от Пузыря, следили и за дневным, и за ночным небом.

Хуже всего приходилось в облачные дни, которых тут, к счастью, было не так уж много. На фоне облаков Простыни удавалось разглядеть только по черным глазам, а если облачность была совсем низкой, то наблюдателям не могло помочь ничто. И вновь численность обитателей Седлага изрядно подсократилась — и вновь из этого положения был найден выход. Несколько пунктов обороны перенесли ближе к Лагерю, а один поставили под его стенами. Кроме того, при низкой облачности и тумане дежурные палили в воздух с произвольными интервалами, не жалея боеприпасов. Дабы Простыни, если они обладали разумом, не могли определить, когда наступит перерыв в стрельбе и когда она возобновится. Это было затратно, но оружие и боезапас поступали в Пограничную службу чуть ли не непрерывным потоком.

Несмотря на все принятые меры, именно на туманные и облачные дни приходился самый большой процент потерь среди личного состава. Стрельба-то все-таки велась не непрерывно, и невидимые Простыни, устремляясь к Седлагу, успевали по пути, руководствуясь неизвестно какими соображениями (если вообще чем-либо руководствуясь) уничтожить одного, а то и двух-трех бойцов, несущих боевое дежурство.

В общем, не служба получалась, а смертельная лотерея.

Однако архамасса, видимо, стоила не только израсходованных боеприпасов, но и жизни военнослужащих, оказавшихся здесь по приговору суда. Командный состав контрактников к дежурству у Пузыря не привлекался.

Единственное, что могло служить утешением штрафникам — после отбытия срока их восстанавливали в звании, а то и присваивали очередное (при наличии особых заслуг, определяемых командованием Пограничной службы Пятой Точки). С соответствующим повышением жалованья. Так что у Дария Силвы была возможность при условии, что он останется в живых, вернуться на Флоризею не только подлейтенантом, но и лейтенантом. Другим тоже хотелось остаться в живых, так что в пасмурные дни выстрелы у Пузыря почти не смолкали.