Прорыв

Сколько веков человечество бьется над этим – не все человечество, разумеется, а лишь отдельные его умы – и к чему же пришли? Да, нет ясности до сих пор, однако сама жизнь постоянно подсовывает нам всяческие возможности, а поступаем мы, выбирая их, по инерции: то есть чаще всего осознанно не поступаем никак. И еще известно, что сумели как-то установить ученые, что мозг даже развитого современного человека функционирует всего лишь процентов на шесть. А остальные девяносто четыре? Тут тайна, покрытая мраком…

Последующий вечер и последующий день как-то изгладились из моей памяти. Как ни стараюсь, ничего не могу вспомнить кроме того, что погода опять была плохая, а простуда не отступала, я работал над очерком через силу, потом над повестью, которую, как уже говорил, взял почти написанную, а здесь в новой обстановке смотрел на нее отстраненно, чтобы понять то самое «чуть-чуть», которого в ней, как мне кажется, не хватало. Только привычный оптимизм поддерживал меня, вселяя надежду на то, что погода хоть когда-нибудь да изменится – не может ведь в начале сентября наступить здесь суровая осень! – а потому главное пережить это ненастье и выздороветь от простуды. Как это в песне поется? «Пасмурным днем вижу я синеву»… Чисто русская песня.

И вот что удивительно: мимолетная эта встреча с Галей казалась мне гораздо более важным событием, чем все другое! И важнее даже, чем мой будущий очерк. И это при том, что я вовсе не считал себя бабником, и никто меня не считал! Но, честно прислушиваясь к себе, я ощущал: встреча с Галей важнее всего! Ну, что тут поделаешь?

Студентки – Юля и тоже Галя, – как мы с Васей и думали, не пришли. Но это мы, разумеется, пережили. Меня несравнимо больше грели воспоминания о Васиной Гале, а Вася вообще ходил именинником: вечером он собирался встретиться с ней и признался мне, что хочет пригласить ее в свой терем. Еще он сказал, что «не избалован женской лаской» и для него большая радость «просто так» общаться с этой очаровательной девочкой. А может быть и удастся поцеловать… В этом я его, конечно же, понимал. Правда, вчера, сразу после похода на рынок, проводив Галю, он, взбудораженный, ворвался ко мне и заявил, что меня опасно знакомить с девушками.

– Почему? – наивно спросил я.

– Отобьешь, – быстро проговорил он.

Я хотел обратить в шутку, но он вдруг всерьез стал упрекать меня за то, что я, якобы, не давал ему слова сказать, когда они были у меня.

Это было несправедливо, и я попытался возразить ему, но он по своей привычке жевал губами, играл желваками, подыскивая слова, чтобы настоять на своем, но так ничем и не смог со мной согласиться. В конце концов мне стало жалко его. Ну и что же, если не избалован женской лаской? Тем более. Учиться же надо, учиться, а не обвинять других в своих неудачах… Я ведь не собирался ее у него отбивать – говорил с ней просто, и все. Ну, а он что же молчал, если на то пошло?

И очень грустно мне стало после Васиных слов: я как-то окончательно понял, что хорошего тандема у нас с ним не получится. И тотчас снова пришла на память сценка в поезде, когда ехали сюда. Наша соседка, Таня, как я уже говорил, была очень милая девчушка, и во взглядах, которые она на нас бросала, читался определенный интерес, и было вполне естественно, что она нам обоим понравилась. Но Вася до часу ночи просидел над ней, уже легшей спать на нижней полке, нес какую-то чепуху и, по-моему, ни разу не дотронулся даже до ее руки. Я спал наверху, уже перевидел какие-то сны, проснувшись, глянул вниз и увидел: сорокалетний седой мужчина сидит рядом с двадцатилетней девчонкой, которая, судя по выражению ее лица и жалкой улыбке, с которой она на меня посмотрела, не чаяла, как уснуть, и только из приличия и уважения к возрасту не отворачивалась, а он по своему обыкновению страдает словесным поносом, состоящим из общих мест, и, увлеченный самим собой, вовсе не заботится о реакции слушательницы. Тупая навязчивость и ни крупинки юмора! Я все же уснул, а когда утром попытался по этому поводу пошутить, Вася тотчас принял серьезное и осуждающее выражение и заиграл желваками. Рассерженный Роберт…

Еще признался он мне, что вообще поздно узнал женщину как мужчина. Но ведь так же и я! И тем более теперь нужно нам всеми силами избавляться от комплексов – учиться! Для чего легкость и юмор необходимы прежде всего! На словах он соглашался со мной, но любая очередная девчонка приводила его в состояние суетливого и беспомощного обожания, отчего он тотчас лишался всех шансов. Если же я пытался хоть шутками образумить его, он обиженно куксился и играл желваками…

И вот теперь именно он познакомился с Галей. Ну, справедливо это, скажите?

Да, вижу, вижу. Слишком много места занимал Вася, то бишь Роберт, в моем бытии у моря. Ну, а как же иначе? Ведь человек, с которым мы вольно или невольно сближаемся, и на самом деле берет на себя так много. А с Васей мы, к тому же, планировали нашу совместную жизнь на юге – он сам предложил поехать вдвоем. Ну вот и – как говорил Кот Леопольд – «Давайте жить дружно!»