Прорыв

Пришлось в срочном порядке пить адсорбент и накладывать исцеление.

Несмотря на неприятные ощущения в желудке и легкий озноб, хотя бы больше не рвало. Хорошо тоже, что больше ничего не съела. Может, от нормальной пищи такого и не произошло бы, но экспериментировать в первые же разы не хотелось.

Будет мне уроком: не жрать всякую дрянь. Даже если это сон. Или кажется сном.

Самочувствие все еще оставалось далеко не самым приятным. Словно я полночи пролежала на сквозняке без одеяла. Температуры не было, да и состояние даже отравлением уже нельзя было назвать. Исцеление действовало весьма оперативно, а отогреться можно было чашкой горячего чая с пряностями. Тем более, что и чая, и пряностей у меня после Ущербной было завались.

*

Таксист оперативно довез до школы. Было несколько необычно ехать на автомобиле без Аска. Непривычно и неуютно.

В конце первой консультации меня по комму вызвала к себе школьный психолог. Пришлось тихонечко уходить со всеми вещами.

Помимо Оксаны Леонтьевны, в кабинете находилась невысокая сбитая женщина с добродушным лицом. Что мне не понравилось.

Они позвонить не могли? Обязательно нужно было присылать представителя из опеки?

— Не стоит пугаться, — тут же улыбнулась психолог. — Это Снежа Ильинична. Она из Комитета по опеке и защите детей, и всего лишь задаст пару вопросов. А я пока оставлю вас наедине.

Она тактично вышла из своего кабинета.

— Ясного утра, — кивнула я тетеньке и присела на край кресла для посетителей.

Та мягко улыбнулась мне:

— Ты же знаешь, почему я здесь?

Я кивнула. Аск прислал утром пару сообщений, но больше на связь не выходил. Видимо, заседание затянулось.

Это казалось странным. Что так долго можно решать?

— Ты не против, если я задам пару вопросов личного характера? — тактично спросила она. — Это может быть несколько неприятно, но данная информация нужна для разрешения конфликта и публиковаться не будет.

— Да. Конечно, — во мне все еще теплилась наивная мысль, что родители помирятся с Аском.

— Начнем в хронологическом порядке, — она приподняла свой планшет, открывая приложение для записи и расшифровки голоса.

Пытаясь успокоиться, я медленно выдохнула и рефлекторно вытянула из-за спины маленькую мягкую подушку, чтобы прижать к груди.

— Сейчас мы поговорим о детстве. Самом раннем и всем, что чуть позже. Родители тебя наказывали физически?

Нет-нет-нет-нет…

Все хорошо! Успокоиться! Держи себя в руках, Майа. Очень важно что ты сейчас скажешь.

— Нет, — отрицательно мотнула я головой. — Ни мама, ни папа не поднимали на меня руку, как это часто показывают в социальной рекламе.

— Кричали? Отчитывали за поступки устно?

— Бывало.

— Часто?

— Наверное…

— Как ты считаешь, это было заслуженно? Или ты просто заигралась, увлеклась?

— Ну… Не всегда. Чаще потому, что у меня что-то не получалось или я отказывалась чем-то заниматься.

— Заниматься чем? — женщина нахмурилась, но особых эмоций не подала, продолжая задавать вопросы с мягкими теплыми интонациями. Ее бархатистый голос располагал к доверию.

— Учебой, всякими кружками, тренировками на память и мышление. Мне сложно даются дисциплины, где нужно внимание или много всего запоминать. Да и в творчестве не все сразу выходило, как надо. С музыкой было легко, но проблемно запоминались партитуры. С танцами приходилось очень много тренироваться, а я не гибкая. Очень обидно, когда я очень старалась, но ничего путного не выходило. Даже со временем.

Хватит! Натрындела тут жалоб. Ноет и ноет. Никому это не интересно. Держи себя в руках.

После мысленного окрика от самой здравомыслящей Майи я заткнулась.

*

Снежа Ильинична больше часа задавала вопросы. Одни были стандартными, другие довольно личными. Мы даже прерывались на чай.

Тогда как моя паранойя с каждой минутой трубила все сильнее.

Что-то пошло не так. Я уже была в этом уверена. И данный факт подтверждало поведение женщины.

— Шура, мои следующие слова могут быть для тебя не очень приятными. Но, поверь, так надо.

— Да? — я очень сильно сжала подушку в руках. Так, что даже пальцы заболели.

— Тебе придется пожить пару дней в нейтральной обстановке.

— У бабули?

Женщина мотнула головой, поджимая губы.

— Мьюнги — сторона твоей мамы. Мы тебя подселим в социальную квартиру при школе. Не переживай, там есть все удобства, а процедура заселения довольно простая и легкая. Тем более, это всего на несколько деньков.

Я свела брови вместе.

А как же Аск? Как он один в доме будет?

— У меня хороший дом. Я вполне могу справиться сама.

— Речь не об этом. Слушание все еще идет и, боюсь, всем участникам запретили влиять на тебя до его конца. В общежитии за этим легче проследить. Это также касается личных звонков, сообщений, подарков напрямую или через знакомых, и любых других форм контактов.

Чего? Что за бред?

— Как?.. — у меня сбилось дыхание, а из головы вылетели все более-менее разумные мысли. Срочно захотелось связаться с Аском. — Можно брату позвонить?

— Боюсь, это невозможно. Он и Улим Раш находятся под административным арестом за неуважение к суду.

Подушка в моих руках отчетливо затрещала.