Прорыв на Донбасс

— Старший лейтенант Борисов, за мной! — со взводом разведчиков, быстрым шагом, почти бегом, направляемся в сторону теплушек, на боках которых намалеваны крупные белые буквы "RUS". Во тьме мечутся круги света от ручных фонарей. Борисов передает свою неразлучную "светку" бойцу, подбирает с земли брошенный кем-то немецкий "кар-98", и со всей дури бьет прикладом по замку. Жалобно звякнув, замок улетает куда-то во тьму, створка вагонной двери отъезжает в сторону, и в темном проеме появляются белые лица пленных. Они смущены, и испуганы. Ведь внешне мы мало похожи на обычных бойцов Красной Армии — слишком уж хорошо обмундированы и обильно вооружены. У половины к тому же трофейное оружие. Кроме того, в интересах политической целесообразности, товарищ Сталин настоял, чтобы нашим морпехам вернули погоны. Но, в тоже время, знаки различия на петлицах тоже никто не отменял. Так что я теперь дважды майор — две "шпалы" в петлицах, и по одной большой звездочке защитного цвета на погонах. Сделано, что называется, для введения в заблуждения "японской" разведки. Чем больше разной информации, противоречащей друг другу, получат орлы адмирала Канариса и прочие МИ-6, тем труднее будет из этого сумбура выудить зерно истины. А тот, который случайно это сделает, решит, что это грубая дезинформация.

Я киваю, и Борисов командует, — Товарищи, командиры и бойцы, выходите наружу по одному. Стройтесь у вагона… — наверное, ему хочется броситься к этим людям, обнять их, сказать, что они свободны… но, мы успели переговорить с ним в пути, и намекнули, что среди пленных могут быть предатели, и прочие морально неустойчивые личности. Посмотрим, кто и как отреагирует на наши погоны.

Люди по одному спрыгивали на насыпь и строились вдоль вагона. У большинства шинели и ватники были без ремней, но оказались и такие, кто был одет в одни гимнастерки. По всей видимости, в плен они попали еще ранней осенью. Все пленные давно не мыты и истощены до крайности. Удивительного в этом мало — ведь плен, далеко не курорт. Наверное, они уже не захотят попадать в неволю во второй раз.

Высокий и худой, как ручка от швабры, мужик, в мешком висящей на нем командирской шинели, с ненавистью посмотрел на меня, и процедил сквозь зубы, — Все здесь, господин офицер, внутри остались только больные… Старший вагона лейтенант Листьев.

Я уже хотел было сказать, какую-нибудь глупость, что, типа, все вы свободны, но в этот момент, откуда-то из второго ряда под ноги мне выкатился давно забытый персонаж — молодой креакл. Или не очень молодой, кто его разберет.

— Господа офицеры, никакие это не больные, а просто симулянты! А этот Листьев — главный большевик… Сволочь красна-а-а-а!!! — Он дико заорал, не закончив фразу. Конечно, еще не так заорешь, когда тебе руку возьмут на болевой.

— Вот видишь, ТОВАРИЩ старший лейтенант, — посмотрел я на Борисова, — а вот и он, старинный русский персонаж, подпольная кличка "в семье не без урода". Потомок Гришки Отрепьева и Мазепы, правдами и неправдами, доживший до наших дней. Ребята, — кивнул я разведчикам, — позаботьтесь об этом ублюдке. Дико верещавшего иуду отвели в сторону. Короткий рывок, хрип, и тело со свернутой шеей упало на землю. На такого урода и патрона было тратить жалко.

За этой скоротечной расправой с одобрением смотрели пленные и из других вагонов. Я поднял руку, — Товарищи, внимание! Я майор ОСНАЗ РГК Красной Армии Рагуленко. Не смотрите на мои погоны, наша часть особая. Смотрите лучше на петлицы майора Красной Армии. Мы освободили вас из немецкого плена, но никто, даже товарищ Сталин, не может освободить вас от исполнения воинского долга перед Родиной.

Утром мы уйдем дальше в рейд. Вы не сможете сопровождать нас, на это у вас просто не хватит ни сил, ни умения. Но вам вполне по силам взять на себя оборону этой станции от попыток немцев отбить ее. Здесь остается много бесхозного немецкого вооружения, от винтовок до полевых гаубиц. Я думаю, что вы справитесь, ведь у немцев сейчас практически не осталось ни авиации, ни танков. Их тяжелая артиллерия тоже изрядно потрепана. Скоро мы снова сюда вернемся, и не одни, а с частями Юго-Западного фронта. Продержитесь здесь где-то дней десять, прошу вас. Есть вопросы? — Я оглядел строй бывших пленных. Они переваривали то, что я им сейчас сказал. — Все! Больше времени на агитацию не осталось. Я скомандовал — Командиры и комиссары — шаг вперед!

17 января 1942 года. 8:15. Северная Таврия. ст. Каховка.

Лейтенант РККА Семен Листьев.