Прорыв под Сталинградом

Шофер оперся рукой на покрытую испариной стену. Резкие слова Унольда полоснули его точно ножом по сердцу. В голосе Энгельхарда, распинавшегося о планах фюрера, программе партии и строительстве немецкого социализма, слышалось несвойственное ему волнение. В душе Лакош отчаянно ему сопереживал, непроизвольно кивая в такт каждой фразе: “Вот так вот! Да! Конечно! Посмотрим, найдется ли ему, что ответить!”

– Право, Энгельхард! – оборвал его Унольд, и перед глазами у Лакоша тут же встала кривая ухмылка на бледном его лице и вечно безучастные серые глаза. – Видно, это праздники настраивают вас на сентиментальный лад. Необходимо смотреть на вещи трезво. Что такое национал-социализм? Не что иное, как блеф, пропагандистский блеф – но блеф искусный, такой, который под стать лишь одному фюреру. Он в этом сумел обставить даже красных… Да, разумеется, после войны сюда переселят и какое-то количество крестьян, отчего нет. Но поверьте, бал будут править не они. Оглянитесь-ка назад – на Киев, на Днепропетровск, они все давно там: “Альянц”, “Дойче банк”, “Крупп”, “Рейнметалл”, концерн Геринга и бог знает кто еще, расплодили свои филиалы и штабы! Вы что ж, не читали, о чем говорил Геббельс на днях в Готенхафене[33]… Нет? Погодите, где это у меня… Да, вот! Прочтите непременно! Черным по белому: “Мы сражаемся за руду и нефть, за колосящиеся нивы! Они поднимают дух наших солдат, и за них они кладут свои головы!” И вот еще, дальше: “Пусть не думают, что в нас, немцах, вдруг пробудилась некая новая идеология, нет – прежде всего мы стремимся подправить дела!” Прошу! И как вы теперь запоете?

На лбу у Лакоша выступил пот. Он задыхался, и сопенье мешало ему слушать. Разобрать ответ капитана ему удалось с трудом. Говорил он примерно следующее:

– Хотите сказать, это мы стремились к войне, это наша вина? О нет, нет, быть того не может, это ложь! Да, что скрывать, в ходе завоеваний кое-что могло и… Аппетит приходит во время еды, знаете ли. Но с чего все начиналось? С того, что мы заключили с русскими пакт. И это они его нарушили, они вонзили нам нож в спину, договорившись о взаимопомощи с югославами! Это ли не объявление войны! Даже если бы мы хотели, мы не могли оставить это без внимания!

– С югославами! – расхохотался Унольд. – Знаете, Энгельхард, в целом я хорошего о вас мнения. Из вас со временем выйдет отличный генштабовец. Но порой – вы только не сердитесь! – вы по-прежнему ведете себя как ребенок. Преследуя политическую цель, можно найти тысячи оснований и способов оправдать ее… А теперь слушайте внимательно. То, что я вам сейчас скажу, предназначается лишь для ваших ушей, и вы должны пообещать мне никому об этом не распространяться. Гитлер отдал приказ о подготовке советской кампании 22 октября 1940 года… Да-да, еще в сороковом году, всего через пару месяцев после оккупации Франции, так что ни о какой Югославии тогда и речи быть не могло!.. Откуда мне знать? Я тогда служил в Верховном командовании. Мы были задействованы в разработке существенной части этого плана. Можно сказать, только мы и были в него посвящены. В то время ничего не было известно даже главнокомандующим. Перед ними разыгрывали спектакль под названием “Операция «Морской лев»” – помните, та знаменитая высадка в Великобритании, которую в реальности и не планировали совершать?..

В комнате повисло гробовое молчание. Громко шипела и трещала буржуйка. Лакош прижал руку к груди, чтобы унять сердце, стучавшее, точно поршень паровой машины. Снаружи прожужжал самолет, где-то раздался выстрел… Вновь зазвучал голос Унольда, и на сей раз в нем сквозили металлические нотки: