Прорыв выживших. Враждебные земли

Мимо дома прошуршал пробитым колесом «Тигр». И когда только успели, клоуны? Шах махнул рукой и что-то проорал неразборчивое. Да и так понятно, что они с тылу останутся. Принцип круговой обороны – свят…

Таджикистан, Фанские горы, Лагерь Санька

– А теперь объясни, зачем?

Папа рассержен. Очень. Говорит тихо и спокойно, совершенно ледяным голосом. А у деда в глазах слезы стоят. Было бы из-за чего! Ну, поиграли немножко. Пошутили. А чего он влез на чужую территорию? На нашу! Мы же его не убили! А вполне могли, никто бы слова не сказал…

– Ну, пап…

– Во-первых, я не припомню, когда тебе исполнилось четырнадцать лет?

Опускаю глаза и ковыряю землю большим пальцем левой ноги.

– Ну, пап… У Вальки одного человека не хватало… Я же подготовку по пятнадцатилеткам прошла…

– Вижу, как прошла! Руки-ноги выросли, мозги нет! Когда вы заметили чужака?

– Когда через хребет перелез…

– И за каким хреном было его весь день вести?

– Так неизвестно же, может, опасен… Между прочим, это не я решила. Валька так сказал, мол, трогать не надо, только последить. Потому что не враг, а простой охотник. Сделает свои дела и уйдет вниз.

– И?

– Ну, он же не ушел…

– Саня! Он бы ушел утром. Никого и ничего не увидев. Ты не согласна?

Ну, согласна, конечно. Можно было просто последить. А можно… Но так весело получилось… Как он перепугался! Стоит весь бледный, нож в руке зажал, смотрит на Коно, как будто собаку ни разу не видел… А когда еще и Ленг вылез… И пургень подкатил вовремя… Смехотища…

– Дочь, пойми. Если перед тобой враг, его убивают. Если друг – приглашают в гости. Если идет мимо – пусть идет. Мы не исусики. Мы умеем быть очень жестокими. Но это должно иметь смысл. Ни над кем никогда не надо издеваться просто так. А вы это делали ради хохмы.

– Мы не издевались…

– Да? А ты себя поставь на его место!

Пытаюсь. Не получается. Чего бояться-то было? Подумаешь, пара собачек, горсть гнилушек да несколько рупоров, чтобы голоса усиливать. А он рванул как ошпаренный. Ночью, в пургень, напролом через лес… Пришлось даже за ним идти, чтобы шею не свернул с перепугу.

– Не могу.

– Что? Так страшно?

– Не, не страшно. Совсем.

– Не можешь абстрагироваться от любимой собачки? Представь вместо нее медведя.

Медведя? Интересно… Один медведь выходит на меня в лоб, второй сбоку. Арбалета нет, лук достать не успею, только нож. Скорость реакции у медведя хорошая, уязвимые места… В прямом контакте не успею, зацепит лапой… Значит, прыжком вверх, через него, удар при перелете, ножом по горлу, других вариантов нет. Предварительно врезать в нос, слабое место… При приземлении перекатом под дерево, на случай если промахнусь. Да и второй есть… Ой блин!

– Папа! Он мог поранить Коно!!!

Папа качает головой.

– Бесполезно, – говорит он деду, – она прикидывает, как удобнее резать медведей. Ничего не боится, суперменка чертова…Как она может представить чужую боль…

И неправда, боль очень даже могу. Но что в ней страшного? Да и не было этому парню больно…

– Внучка, – вздыхает дед, – он не мог поранить Коно. У парня нет такой подготовки, как у тебя и твоих друзей. Ты знаешь, что рассказывают о нас внизу?

– Знаю.

– Представляешь, как должна быть важна парню добыча, что он пошел сюда? Или, думаешь, ради спортивного интереса?.. В кишлаке голодная мать и младшие, которых надо кормить. Если он погибнет, делать это будет некому. А если не добудет архара – нечем. Поэтому и пошел. Его трясло от ужаса весь день. Не за себя, за младших. Еще пургень, для них это кара Аллаха. Он и так был на пределе нервного срыва. А тут вы со своим спектаклем… Не надо оправдываться. Просто постарайся понять.

Я молчу. Потому что представила: не суметь накормить младших, умирающих от голода… Пойти на что-то невозможное, и все равно не суметь. Нет, не представила, я не могу себе представить, что может меня остановить в такой ситуации… Но этого парня остановила я…

– Деда, я отнесу этих баранов… И еще двухвосток отсыплю… Недельный запас… Я могу неделю поголодать… Дед…

– Нет. То, что надо, лучше сделают другие. Просто всегда сначала думай. Хорошо думай. Ладно, Санечка?

Киваю сквозь слезы. Увидел бы кто – не поверил: бешеная Санька плачет… Но дед умеет просто объяснять самые сложные вещи. По крайней мере, мне…

Окрестности Волгограда, дачный поселок «Радуга»

– Эй, доходяги, выходи по одному, с поднятыми руками! – даже как-то весело проорал «парламентер». – Старшой ваш помер, так что все, приплыли! Господин Хомяков обещает сохранить жизнь! И частичное здоровье! Не всех, конечно, частей тела! – и гнусно загыгыкал.

Девушку затрясло. То ли от страха, то ли еще от чего… Урусов поймал ее лицо ладонями и тихо, но уверенно сказал прямо в заблестевшие от слез глаза:

– Юлия Батьковна, если не перестанете плакать, ваше прекрасное личико покроется морщинами. И в вас перестанут влюбляться прекрасные прынцы на камуфляжных «Тиграх». Понятно?

Девушка кивнула. И тут же шмыгнула носом.