Прорыв «Зверобоев». На острие танковых ударов

У майора была хорошая память. Он помнил, что в этой палате из тридцати с небольшим офицеров лишь один, лейтенант Олейник, воевал с сорок первого. Но он два года находился в оккупации. Остальных почти полностью подмела война.

Даже воевавших с сорок второго насчитывалось не больше пяти человек. Основной состав – новички, начавшие свой путь в сорок четвертом. Поэтому, жалея мальчишку Митина, майор со скрытым чувством настороженности относился к Ивану Олейнику. Отлеживаться он ему не даст, и так два года от войны прятался.

Но лейтенант Олейник ни на что не жаловался, раны понемногу заживали. Хирург бегло осмотрел самоходчика Александра Чистякова. Молодой, а уже командир батареи.

– Как дела, Александр?

– Нормально.

– А здесь? – он слегка надавил на ребра рядом с пулевой раной.

– Ноет немного.

– Температура нормальная? – спросил он у медсестры Людмилы, которая опять не успела ее измерить.

– Слегка повышенная, – вывернулась та.

Хирург не стал вдаваться в подробности и коротко приказал:

– Чистякова тоже в процедурную. Посмотрим бок, как ребро срастается.

Это были нормальные хорошие ребята – фронтовики. Имелись и другие. Старший лейтенант, командир минометной роты, явно тянул с выпиской. В разговоре упоминал, что у него двое детей, а ранение по счету третье. Вот и сейчас он стал жаловаться на боли и плохо повинующуюся руку.

– Ее же разрабатывать надо, а вы лежите, не вставая. Так она совсем гнуться не будет, – сказал хирург.

– Разрабатываю…

– Вы уже месяц лежите. На следующей неделе готовьтесь к выписке.

– Так ведь рука!

– Разрабатывайте. Раны зарубцевались, ну, а болеть еще долго будут.

Когда хирург ушел, минометчик стал жаловаться, что эти мясники готовы людей с незажившими ранами хоть сейчас на фронт отправлять. Кто-то его поддержал, кто-то посоветовал разрабатывать руку, а Шаламов, признанный авторитет в коллективе, сочувственно вздохнул:

– Это страх перед выпиской возвращается. Знакомое дело. Ты ведь, старлей, 82-миллиметровыми «самоварами» командовал?

– Чем же еще!

– Знаю, вы вместе с пехотой находитесь. По полной от фрицев получаете. Только деваться некуда, бери себя в руки и готовься.

– У меня в последнем бою, – торопился выговориться старший лейтенант, – из восьми минометов всего три осталось. Взводного, такого же мальчишку, на куски разнесло. Ноги, руки, все в стороны разлетелось. Один из расчетов по стенкам размазало. Ты можешь представить? Сплющенная труба, кровью все забрызгано, а вместо людей месиво. Я хотел…

– Знаешь что, – крикнул, выходя из себя, Шаламов, – давай прекращай истерику. Здесь тебе любой страхов понарасскажет, тот же Санька Чистяков. Вместо экипажей головешки в сгоревших машинах остаются. Все, заткнулся!

В наступившей тишине слышалось, как стонет кто-то из недавно поступивших и громко, с бульканьем, пьет воду минометчик.

– Я ведь тоже боюсь, – тихо признался Андрей Митин, когда вышли вместе с Чистяковым покурить. – Снится, как бегу по полю, а навстречу желтая трасса. Как косой по ногам. И так два раза подряд. А товарищу поперек живота. Лежит рядом со мной, и бурое с зеленым на траву сочится.

– Хватит, Андрюха, – перебил его Саня. Вернувшись, матом обрушился на минометчика: – Всех взбудоражил, Андрюху довел. Попробуй еще сопли распустить. Выкину из палатки под дождь – охладишься, успокоишься.

– А я помогу, – пробурчал Шаламов, которому так и не дали отоспаться после ночного гуляния.

Марина Емченко работала на телефонной станции, в небольшом районном городке. Мать (отец погиб на фронте), двое младших братишек и сестра. Был и жених, только пропал без вести. В сорок третьем году была призвана в армию, куда пошла охотно.

Измотали бесконечные долгие смены на телефонном узле. После многих часов работы звенело в ушах от непрерывных зуммеров. Казалось, не стихали голоса подруг, соединяющих абоненты и пытавшихся докричаться по старой линии до отдаленных точек.

В учебном полку Марину приметил «покупатель» из дивизии, командир роты. Взял вместе с группой связисток к себе. Вскоре рота стала отдельным батальоном, а ротный, получив капитана (следом и майора), влюбился в хорошенькую девушку. Побыв недолгое время на передовой, намерзлась в мокрых землянках. Командуя отделением, ползала на передовой, налаживая связь, сама попадала не раз под обстрел.

Комбат пристроил ее в своем штабе. Подразделение немалое, три роты, техника, делопроизводство. Батальон обслуживал дивизию, комбат был вхож к командиру дивизии, и жизнь Марины сказочно переменилась. Остались позади холодные траншеи, землянки, где воды по колено, артиллерийские обстрелы.

Учитывая образование (техникум связи), Марину поставили на офицерскую должность, вскоре стала помощником начштаба, получив вторую звездочку на погоны. Вначале болезненно прислушивалась к сплетням и злому шепоту за спиной. ППЖ, походно-полевая жена, спит с женатым мужиком на двадцать лет себя старше.