Просьба Азазеля

– В какой-то мере, – сообщил Азазель. – Иисус, если ты о таком слышал, отдал свою жизнь за жизни всех людей на свете. Спас, как считается. Его в отсталых странах вообще называют Спасителем, а в одной особо отсталой в этом отношении даже воздвигли громадное уродливое строение и назвали храмом Христа Спасителя. Так вот именно со времен красивого и даже в чем-то картинного поступка Христа самопожертвование стало чем-то особенным… ну как вроде бы снимает все грехи и совершенные преступления, в том числе военные и даже участие в этнических чистках, что особенно важно. Хотя насчет чисток не уверен, я больше по локальным конфликтам, они романтичнее.

Михаил снова повернулся к часам, там минутная стрелка от роковой черты отошла по кругу на целых десять делений.

– Может быть, – предположил он с неуверенностью, – тут эти, как их… другие часовые пояса?

Азазель хохотнул.

– Дружище, где напакостил, там и осудят! В тех же часовых поясах.

Михаил нахмурился, бросил резко:

– Я тебе не дружище! Ты преступник.

– Ты тоже, – напомнил Азазель.

– Я совершил проступок, – ответил Михаил с достоинством, – и готов добровольно понести наказание.

Азазель сказал с интересом:

– Ого, какая гордыня! Почти как у Сатана. Нет ли тут смертного греха?

Михаил напрягся, лицо посуровело.

– Не сравнивай…

Азазель сказал очень серьезно:

– Ты все еще не понял? Хоть ты и противник, Михаил, но я восхищаюсь твоей преданностью идеалам. Ты хорош… И сейчас ты не предстанешь перед судом. Да-да, с твоей стороны имело место самопожертвование! Пусть не жизнью, но очень важным. Честно говоря, я надеялся, но до конца не верил…

Михаил медленно выдохнул, плечи его опустились, но лицо порозовело, а в глазах появился блеск.

– Ты… не ошибся? Хотя да, время вышло… Значит, мое самовольство сочли… допустимым.

– Ты рисковал, – пояснил Азазель с какой-то грустью в голосе, – ради какого-то сраного человеческого детеныша… в котором есть искорка Творца от того огня, что вдохнул в Адама. Огонь не гаснет, когда зажигает другие огни!.. В каждом человеке теперь частица Творца, хотя и кро-о-о-охотная… Ты сделал все, чтобы ее спасти. Это оценили.

Михаил прошептал:

– Есть на свете божья справедливость…

– Есть, – подтвердил Азазель, – тебя оставили из-за той девочки в больнице, но сегодня ты подтвердил снова, уже несколько иначе… и я бы сказал, на уровень выше.

– Что подтвердил?

Азазель произнес задумчиво:

– Что ты не такой твердолобый, каким был. Или потому, что в человеческом теле? Как-то оно дает о себе знать?…

Михаил произнес раздельно:

– Азазель, ты всегда был хитер…

– Обижаешь, – возразил Азазель с достоинством, – я всегда был умен! И мудер.

– Но поглупел? – поинтересовался Михаил. – Верно?

Азазель воззрился на него в патетическом изумлении.

– Ты чего? Как ты вообще можешь говорить о моей великой мудрости, если твой интеллект где-то на уровне голого землекопа? Или даже нематоды?… Нет-нет, я не отрицаю твоей отваги, мужества и великой мускульной силы, но… сам понимаешь…

– Понимаю, – ответил Михаил мирно.

Азазель сказал с подозрением:

– Понимаешь? Ух ты!.. А что понимаешь?

– Азазель, – произнес Михаил, – как ты сказал, я прост и прям, чего не отрицаю. Я не способен хитрить, тем более закручивать сложнейшие интриги.

– Это же прекрасно, – воскликнул Азазель с пафосом. – Миру нужны такие прямые и несгибаемые! На вас стоим. Обеими ступнями.

– Но моя прямизна, – договорил Михаил крепнущим голосом, – вовсе не значит, что не могу увидеть чужую кривизну.

Азазель сказал с интересом:

– О, это уже интереснее. Какой мерзавец смеет с тобой хитрить?

– Ты, – ответил Михаил громовым голосом.

Азазель отшатнулся, а в комнате вспыхнул кроваво-красный свет. В руке Михаила неуловимо быстро возникла белая плазменная молния и превратилась в рассыпающий искры меч из слепящего пламени.

Азазель дернулся, но острие меча уперлось в горло чуть ниже кадыка, а на застывшем лице Михаила он увидел только мрачную ярость и готовность к удару.

– По… погоди, – пролепетал он, – но зачем меч… если собрался меня в ад?

Михаил напомнил резко:

– Никакого ада.

– Значит, – сказал Азазель тихо, – просто исчезну… Таков твой приговор?

Михаил взглянул ему прямо в глаза.

– Отвечай и не ври. Сейчас распознаю любую ложь. Как случилось, что там уловили сильный всплеск? Я сразу прибыл, чтобы разобраться, и обнаружил тебя. Что скажешь?

Азазель осторожно развел руками и отвел взгляд от лица Михаила.

– Зачем спрашиваешь? У тебя абсолютная память. Я прокололся, допустил ошибку. За тысячи лет становишься беспечным, где-то сплоховал.

– Настолько, – поинтересовался Михаил, – что заметил даже я? И пришел точно к тебе? И вообще ты допустил слишком много ошибок. Слишком.

Азазель скосил глаза на пылающее острие меча у своего горла, вздохнул горестно.

– Увы, старею. Ты прав, раньше я не был таким беспечным.