Просека

— С тобой не разговариваю, — спокойно говорит Дима, подсаживается ко мне. Сообщает, что ленинградские ребята собираются провести практику в тайге на Енисее. У одного из них какой-то знакомый или родственник работает в Гидропроекте. Сейчас планируют первую ГЭС на Енисее. Там ведутся исследовательские работы. Требуются рабочие. Если ехать — не на месяц-два, а на весь летний сезон. Я выслушал Диму, швырнул газету и сел.

— Едем? — сказал я, глядя ему в лицо.

— Договорились!

— А ты, Скирден? — спрашиваю я.

— С этим пустоболтом? — кивает он на своего друга. — Никогда. Хоть одно лето побуду без него.

— Я так же думаю, — говорит Дима.

Я уверен, откажись Дима ехать, Скирденко бы поехал…

Проездные, подъёмные мы получили в Гидропроекте. Покупаем на отряд два ружья, пороху, дроби. Купили фотоаппарат, рюкзаки. Нас четырнадцать человек. Командиром выбрали Сашу Бруссова. Он деятелен, расторопен и, главное, настырен в разговоре с начальством.

Поезд отходит в семнадцать тридцать. Завтра будем в Москве, оттуда дадим телеграмму в Енисейск, где контора геологической партии: пятнадцатого числа в Красноярске, нужно прислать за нами машину.

До отхода поезда пять минут.

— Все здесь? — кричит Бруссов.

— Все!

— А где Майченко? Майченко, Димка!

Он на перроне. Никак не может расстаться со своей девушкой. Она с экономического факультета, поёт с ним в хоре. До этих минут я не видел её, только слышал о ней. Знал, что в хоре многие добиваются от неё взаимности. Дима всех конкурентов обошёл на финишной прямой. Мы толпимся в тамбуре, проводница ругается. У хористки смоляные волосы, брови и ресницы, губы крупные и яркие. Платье на ней красное в зелёных цветах. Среди провожающих много нарядных девушек, женщин. Но хористка выделяется своим вызывающим видом.

— Димка!

Поезд трогается, Дима вскакивает в вагон; проводница и Бруссов ругают его. Он снимает очки, протирает стёкла, что всегда делает, когда взволнован.

— Пошли в вагон, Димка.

— Сейчас.

Я убеждён, его тревожит не то, что он расстался с хористкой, а то, что она остаётся одна в этом огромном городе…

Шесть суток поезд везёт нас до Красноярска.

В Ленинграде, в Москве проводила нас нормальная погода. Мы думали, в Сибири начнутся холода, а тут такая жара, что все мы в одних трусах. Бруссов обнаружил в туалете под самой крышей крап с холодной водой. Тайком от проводницы но очереди обливаемся с головы до ног. Местами железная дорога идёт на подъём. Паровоз сбавляет скорость. Тогда мы ищем спасения от духоты на крыше. Проводница вначале строга с нами. Другие пассажиры недовольно косятся на нас за нашу шумливость. Бруссов, ещё четверо ленинградцев организовывают оркестр. Па расчёсках, кружках и ложках исполняют «Цыплёнка», «Бублики». Хохот стоит в вагоне. Проводница убегает просмеяться в своё отделение. И потом оставляет нас в покое.

— Мальчики, только ежели разъезд покажется, слезайте с крыши, — просит она.

Крыша тёплая. Лежим на животах. Сколько простора вокруг! Лес, лес, потом длинная деревня, поля. И опять, куда ни посмотри, всюду лес. Там вон, на горизонте, холмы, горы какие-то. На очередном повороте дохнёт на нас угольной гарью. И тотчас опять бьёт в лицо свежий воздух.

Ещё во время экзаменов я сообщил домой, что этим летом не приеду, подрядился работать в тайге на весь летний сезон. Мама попечалилась в ответном письме. Отец на этот раз не замедлил с ответом. Суть его ответа можно передать так: «Молодец, сын, в твои годы ещё рано болтаться по отпускам… Как поработаешь в тамошних местах, оглядишься, сообщи подробно, что за река эта, Енисей; как живут, чем занимаются сейчас сибиряки. С ними я знаком по фронтам. Люди из Сибири— крепкий и сноровистый народ. С письмом не затягивай».

Наш вагон — третий от конца поезда. Паровозик протяжно гудит, начинает поворачивать влево. Вон водокачка, далеко за ней какие-то трубы. Станция. И мы один за одним слезаем с крыши.

Как мы ни возбуждены и довольны, но в конце концов дорога утомила и нас. Последний день валяемся на полках, лениво переговариваясь, читаем.

Наконец-то Красноярск. Время — четверть второго. Нам хочется побродить по городу, познакомиться с ним. Но едва выходим гурьбой из вокзала, к нам подходит коренастый паренёк в речной фуражке. Под фуфайкой тельняшка.

— Вы из Ленинграда?

— Да.

— Четырнадцать человек? — Он обводит нас взглядом, пересчитывая. — Пошли скорей к машине. А то к завтрашнему пароходу опоздаете.

Он не желает и часа подождать. В кабине место заняла миловидная девица. Шофёр ей то и дело подмигивает. В кузове две корзины с цыплятами. Тревожно попискивают.

— Поехали!