Проша

— Да ты чё! — ухмыльнулся Гарик. — Тут же окна досками забиты. И потом кто интересоваться-то будет? Дачники? Им все по фигу! Не-е-е, в Багдаде все спокойно… — сострил он и сплюнул на пол.

— А родители? — не унимался дотошный Толян. — Они ж всю округу на ноги вздернут!

— Какие родители? — поддакнул Толяну Кузьма. — Их папаши у наших — они и не пикнут. Остаются только родственнички этой… — он кивнул на Сеню. Но они до утра ничего не сделают: сторожка сегодня закрыта — позвонить не смогут… А на станцию… не на станцию ночью они не попрут. Да ладно, мужики, чего зря кино крутим? Давайте — разливайте. Отобьемся, если что…

С этим мудрым решением все согласились — мужикам не терпелось выпить. Скоро они оживились и завели разговор о своем — их хриплые приглушенные голоса доносились до измученных пленников как назойливое гудение шмеля, бьющегося в стекло…

Первое время Сеня дрожала как осиновый лист. Но вскоре, поняв, что бандиты не собираются причинять им вреда, несколько успокоилась. Круглое и теплое плечо парня тоже действовало успокаивающе — все ж таки она была не одна. И Проша… он где-то рядом. Не может он не почувствовать, что она в беде!

Сеня пошевелилась и повернулась лицом к Мамуке.

— Послушай… надо что-то придумать.

— А что делать-то? — прошептал он, обдав её волной горячего дыхания. Они ж не уснут.

— Что там, в твоем доме? Что с папой? И твой отец… Ох, что же я натворила! Не надо было мне эти фотографии отдавать!

— Нет, ты все сделала правильно. Не твоя вина, что мы тут…

— Слушай, ты что-нибудь понимаешь в этой истории? В чем все дело-то?

— Я только догадываюсь: кое-что удалось подслушать из разговоров отца. Ты не думай — я этого не люблю, просто так получилось. Отец часто говорил с людьми в той беседке… ну, в которую эти нас отвели. А я люблю сидеть возле бассейна, на воду глядеть. Это близко — все слышно.

— И что? Кто этот седой с тонкими пальцами, который всеми командует?

— Это большой человек. Он контролирует два района в Москве. Отец вышел на него, когда узнал, что в здешних местах есть клад. Очень ценный! Что в нем — я не знаю. Только знаю со слов отца, что у нас в России на него не найти покупателя. Там вещи очень редкие, они принадлежат… я не понял — то ли Патриархии, то ли монастырю. Их надо вывезти за границу — там можно продать. И получить за них очень большие деньги!

— Кажется, понимаю… Я тоже слышала разговор в той беседке. Только ты не думай — я не подслушивала… то есть, да, честно сказать, подслушивала! Но я просто хотела тебя найти и подумала: не там ли ты… То есть… в общем, хотела отдать фотографии. Это было сегодня утром.

— Слушай, не бери в голову, со всеми бывает! — Мамука ободряюще улыбнулся, и ей сразу стало легче. — Мы же друзья?

— Друзья!

— Ну вот. А у друзей нет никаких тайн. Ты мне можешь рассказать о себе, что угодно, самое плохое — и я пойму. Потому что я сам… — он понурился.

— Эй, ты чего? — Сеня схватила его за руку.

— Да я-то ничего. Просто мне все это не нравится! Все, чем занимается отец и вообще… У нас денег — во! — он провел ребром ладони поперек горла. — А радости от этого… Отец вечно злой, озабоченный. Мама… она болеет. И почти с нами не живет. У неё сиделка. Это у неё на нервной почве сделалось, когда отец два года назад в жуткую переделку попал. Тогда его друга убили и он… в общем, он стал главным.

— Слушай. Он связан с бандитами, да?

— Да, — кивнул Мамука и поднял на неё горящие глаза. — Сначала мне это нравилось. Ну, все эти охранники, беготня, машины, оружие — вся эта опасность, которая всегда рядом. Понимаешь? А потом… потом это как-то все стало…

— Противно? — подсказала Сеня.

— Да нет. Все равно. Все — все равно, понимаешь? Меня они все достали! — в сердцах выпалил он и стукнул кулаком по коленке.

Бандиты повернулись к своим пленникам, их глаза блестели в темноте каким-то неестественным блеском.

— Эй, вы там! — цыкнул Толян. — Потише! Не то живо успокоитесь, ясно?

Они сжались под его злобным взглядом. Не нужно было лишний раз убеждаться в том, что эти люди способны на все!