Прощай, Африка!

Я посылала Каманте в клуб Матэйга к тамошним поварам и к поварам моих знакомых в Найроби, когда меня там угощали каким-нибудь вкусным блюдом, и после того как он прошел обучение, дом мой прославился по всей колонии своим замечательным столом. Мне это доставляло истинное удовольствие. Я радовалась, когда у меня собирались друзья, способные оценить мое искусство, но Каманте ничьими похвалами не интересовался. Однако он хорошо изучил вкусы моих друзей, особенно тех, кто бывал у нас чаще других. "Приготовлю рыбу в белом вине для бваны Беркли Коула, — говорил он серьезно, будто речь шла о человеке не совсем нормальном, — он сам присылает вам белое вино, чтобы мы приготовили для него рыбу". Мне хотелось спросить настоящего знатока, хорошо ли готовит мой повар, и я пригласила старого друга — мистера Чарльза Балпетта из Найроби. Мистер Балпетт много путешествовал — как все старшее поколение, которое следовало за поколением Финсаса Фогга — он объездил весь свет, везде отведал лучших яств, какие ему могли предложить, и не задумывался о своем здоровье в будущем, пока мог наслаждаться пиршеством сию минуту. В книгах пятидесятилетней давности, посвященных спорту и альпинизму, много написано о его атлетических рекордах, о его сложнейших восхождениях на неприступные горные вершины в Швейцарии и в Мексике, а в одной из книг, посвященных знаменитым спорам и пари, под названием "Бог дал, Бог и взял", можно прочитать, как мистер Балпетт на пари переплыл Темзу, одевшись как на бал — во фраке и цилиндре, а позже, в подражание лорду Байрону и Леандру, переплыл, как подобает романтику, и Геллеспонт. Я была счастлива, когда он приехал ко мне на ферму, и мы пообедали тет-а-тет: всегда особенно приятно угостить мужчину, если он тебе очень по душе, обедом собственного приготовления. Он отблагодарил меня за гостеприимство интереснейшей беседой о своих воззрениях на кулинарное искусство, как и на многие другие вещи, а прощаясь, сказал, что нигде не обедал так вкусно.

Принц УЭЛЬСКИЙ оказал мне большую честь, приехав отобедать на ферму, и он очень похвалил мой кемберлендский соус. На этот раз Каманте с большим вниманием выслушал меня, когда я ему рассказала, как знатный гость хвалил его искусство — туземцы очень почитают королей и любят о них говорить. А через несколько месяцев Каманте захотелось еще раз послушать похвалы высокого гостя, и он задал мне вопрос по всем канонам французского учебника: "Понравился ли сыну Султана соус к поросенку? Скушал ли он все до конца?"

Но свою доброжелательность ко мне Каманте проявлял не только на кухне. Ему хотелось помочь мне во всем — в соответствии, однако, с его собственными понятиями о счастливых возможностях и опасностях нашей жизни.

Однажды глубокой ночью он вдруг вошел ко мне в спальню с фонарем в руке, молча, как часовой, проверяющий посты. Случилось это в самом начале его пребывания у меня на службе, когда он был еще маленьким. Похожий на черную летучую мышь, случайно залетевшую в спальню он остановился у моей кровати; он показался мне, со своими большими оттопыренными ушами, какой-то африканской разновидностью эльфа, блуждающего огонька с фонарем в руке. Он заговорил со мной торжественным тоном.

— "Масбу, — сказал он, — я думаю, вы бы лучше встали". Я села в постели, с трудом понимая, что происходит; я знала, что если бы случилось что-то серьезное, меня разбудил бы Фарах, но когда я приказала Каманте уйти, он не двинулся с места.

— "Масбу, — повторил он, — я думаю, вам надо встать. Я думаю, к вам идет Бог".

Услышав эту странную весть, я встала и спросила, почему он так думает? Он промолчал и торжественно провел меня в столовую, окна которой выходили на запад, в сторону гор. Стоя у застекленной двери, я увидела необычное зрелище: далеко в горах пылала трава, по всему склону, от вершины до подножья, и из наших окон казалось, что огонь движется вертикальным столбом. И вправду, словно какая-то колоссальная огненная фигура шествовала к нам с гор. Я молча смотрела на огненный столб, Каманте стоял рядом; потом я стала ему объяснять, что происходит. Мне хотелось его успокоить: я думала, что он ужасно напуган. Но мои объяснения не произвели на него никакого впечатления; он явно считал, что выполнил свой долг, разбудив меня.

— "Да, конечно, — сказал он, — может быть, так оно и есть. Но я подумал: надо бы вам встать на тот случай, если это пришествие Господа".

Глава третья Дикарь в доме чужеземцев

Настал год, когда в дождливый сезон не выпало ни капли дождя.

Это страшное, убийственное бедствие для фермеров, и тот, кто пережил этот ужас, никогда его не забудет. Даже через много лет, когда человек давным-давно покинул Африку и обосновался в сыром северном климате, он будет просыпаться ночью от шума внезапно хлынувшего дождя с криком: "Наконец-то, Господи, наконец-то!"