Прощай, Америка!

– Деньги-деньги, все вы, молодежь, меряете на деньги… Началась эвакуация иностранцев, гражданских лиц и работников социальных служб… Ты в курсе, что у Джонни – бабка со стороны отца – русская?

– Серьезно? – удивился Лукаш.

– Мы найдем документы, – сказал Петрович. – А русского мы не можем бросить на произвол судьбы. Хотя не исключено, что все еще удастся остановить. Поговорим с твоим Смитом, может, он что-то и знает о планах и организаторах… Но твоего Джонни за его бескорыстие и русское происхождение мы должны любить, холить и лелеять… Кто бы мог подумать, что среди потенциальных противников могут быть такие порядочные люди. Мы о них забывать не можем…

– Не можем, – Лукаш улыбнулся. – Но это похоже на вербовку.

– Конечно, похоже, еще бы оно не было похоже. Поэтому о его происхождении ты ему сам и расскажешь, доверительно и наедине. Типа, поблагодаришь его и… ну, ты врать умеешь, у тебя получится…

– Польщен доверием…

– Тебе Краузе привет передавал, – после паузы сообщил Петрович. – Мы же, сам понимаешь, к месту разборки приехали… Случайно мимо проезжали, а тут – стрельба. И микрофон с тебя нужно снять, отчет и все такое… – Петрович вздохнул. – Заодно и с Краузе пересеклись… Случайно.

– Случайно… Ты его недолюбливаешь?

– А ты? Кто его может любить? Урод, он и есть урод. Передал тебе привет, вещи твои отдал… с усмешечкой поганой, многозначительной такой. Напомнил про какие-то револьверы. Сказал, что ты ему обещал.

– Он в Бриджтауне очень интересовался наследством Колоухина, нужно за ним присмотреть… И ни хрена я ему не обещал… Человек просил обменять раритеты на лекарства…

– Я знаю, – кивнул Петрович.

– Подслушивали мой телефон?

– Естественно. А ты как думал?

– Ты поможешь шерифу? – спросил Лукаш после паузы.

– Сам и поможешь.

– Я не уезжаю домой? – удивился Лукаш.

– Я же сказал – эвакуируется гражданское население и специалисты. Ты же, блин, не гражданское население? У тебя еще интервью с президентом этой страны, не забыл? – Петрович подмигнул. – Вот скажешь, где ты спрятал накопитель – и все, работай.

– А если не скажу?

Петрович многозначительно промолчал.

– Тебе ведь будет меня не хватать, – усмехнулся Лукаш. – Правда?

– Очень-очень. Где терабайтник? По такой погоде вертолет не пошлешь, а на машине добираться и долго и опасно. Говори, давай!

– Только вместе со мной… Я покажу. И мне, между прочим, за него полтора миллиона евро обещали…

– Я слышал. И если я еще раз услышу про эти полтора миллиона… Вот карта, показывай.

– Да в Вашингтоне накопитель. В Вашингтоне. Я его вместе с водкой и сигаретами лейтенанту Великих на чеке отдал. Записку сопроводительную написал, когда выходил из машины до ветру… безадресно. Просил подержать у себя, а через три дня, если я не появлюсь, связаться с тобой… – Лукаш закрыл глаза, прислонился к дверной раме. – Вы меня подставляете, обманываете, на верную смерть отправили, а я зачем-то все равно работаю на вас…

– На родину ты работаешь, Лукаш. На родину!

– Может, и так, – пожал плечами Лукаш. – Может, и так… Что будем делать дальше?

– Заберем накопитель, передадим его наверх. Я сообщу, что ты провел блестящую операцию… Кстати, о блестящих операциях… Что там у тебя произошло на Востоке? Почему тебя перевели сюда? Только без брехни. Я этого не люблю.

– Без брехни… Я должен был с группой выйти на лабораторию… биология, физиология, с точки зрения военного применения… Забрать информацию, уничтожить лабораторию… Вывезти научный персонал. Они на американцев работали, потом, когда поняли, что подкормки больше не будет, связались с нашими, предложили… ну, наши, как я понимаю, отказываться не стали… Отправили меня.