Прощай, Америка!

В кино, может, главному герою и удается ускользнуть от группы специалистов, собравшихся его уконтрапупить, в реальной жизни этот номер проходит далеко не у всех. Профессионалы – они на то и профессионалы, чтобы делать свою работу чисто и четко.

В принципе, у потенциальной жертвы всего два варианта действий: бежать, никого не предупреждая, или залечь на дно в каком-нибудь надежном месте. И в обоих случаях стрелять на поражение и без предупреждений в любого, кто хоть как-то вызовет подозрение. А что делать, если ни один вариант не подходит? Просто жить. Просто ходить и надеяться, что его минует чаша сия.

В конце концов, в городе миллион человек. Какова вероятность того, что выберут именно его? В процентах? В юности эта мысль очень утешала Лукаша, пока его не огорчил инструктор.

– Вот смотри, – сказал инструктор, – толпа. Тысяча человек стоит плечом к плечу на площади. Смотришь? – Смотрю, – сказал Лукаш, и в самом деле попытавшись представить себе эту картину. Площадь, толпа. Все стоят, не шевелясь и молча.

– А теперь кто-то бросает в эту толпу с самолета камень, – сказал инструктор. – Сволочь, – засмеялся Лукаш. – Сволочь, – согласился инструктор, но какова вероятность того, что камень попадет в тебя, ты ведь тоже в толпе. Какова вероятность?

– Одна десятая процента, – быстро подсчитал Лукаш, – а что? – Немного? – Немного. – Ты бы согласился рискнуть с такой вероятностью поражения? – Да. – Одна десятая процента… а для любого другого человека в толпе? – Тоже одна десятая…

В этом месте разговора Лукаш заподозрил подвох, но не сразу сообразил, в чем именно.

– А какова вероятность того, что камень попадет хоть в кого-нибудь из стоящих на площади? Не сто процентов, часом?

– Сто процентов…

– И родственники погибшего будут биться в рыданиях и вопрошать – отчего это их родной погиб при такой малой вероятности несчастного случая… – инструктор смотрел на Лукаша, не отрываясь. – Понимаешь, в чем дело, Миша…

– Понимаю, – сказал Лукаш.

Так что, если от тебя ничего не зависит, сделал тогда вывод Лукаш, то лучше и не дергаться. Если тебя привязали к стулу перед двумя автоматчиками, если ты допустил такое развитие событий, то кричать, плеваться и дергаться – поздно. Без толку и неприлично даже. Сиди и жди дальнейших событий. Надейся, что командующему твоим расстрелом сейчас перезвонят и все отменится. А если не отменится, то все равно остается шанс – одна десятая процента, одна сотая, одна миллионная – выжить, даже получив пулю в голову и пулю в сердце…

Нужно принять к сведению новую информацию и продолжать жить. Тем более что Петрович никаких новых указаний не дал, оставил все на усмотрение Лукаша. Свою задачу Лукаш выполнил, его вообще теперь можно спокойно, без вреда для дела, отозвать для оздоровления под сень родных берез… Или дать возможность и дальше гулять по раскаленным улицам Вашингтона в ожидании своей пули…

– Все, – сказал себе Лукаш, – забыли о снайперах и оперативниках. Думаем о чем-нибудь менее неприятном. О том, где от нас хоть что-то зависит. Оцениваем обстановку в режиме реального времени.

Все течет, все изменяется, и все это может быть неспроста. Вот например…

Шериф.

Он просто так звонил или не просто? Лукаш оставлял ему свой номер практически без задней мысли. Все журналисты всегда на всякий случай раздают свои визитки кому попало. Так что звонка Лукаш от шерифа не ждал. Но тот позвонил…

Зачем?

Сообщить, что Лукашом интересовались? Не настолько же полюбился русский корреспондент бывшему военному полицейскому за короткие минуты знакомства. И общались без искренности, и расстались без печали…

Попытка зацепить Лукаша какой-нибудь службой? Неуверенная какая-то. Шериф произвел впечатление человека спокойного, уравновешенного. Где-то даже преданного своей работе. С обостренным чувством долга, как в вестернах: «Это мой город, грязные ублюдки!»

Это по твою душу, Лукаш?