Прощай, Ариана Ваэджа! (СИ)

Лес становился все более угрюмым и почти вплотную подступал к повозкам, когда предстали, словно на гигантской ладони, деревянные постройки — избы и бараки, частоколы заборов, местами покосившиеся или щербатые. Хорошо на такие колья вешать чугунки, промыв их от сажи и пригоревшей каши, чтобы прокалились на солнцепеке, а также пуховые подушки, сбившиеся за длинную зиму. И того, и другого в каждой избе было в избытке. Так что не мальчишки оторвали кое-где по дощечке от городьбы... Хотя, где-то, может, и не обошлось без их страсти перевоплощаться в Соловья-Разбойника, или... потихоньку делать потайные лазы, чтобы пробежать напрямки, играя в прятки.

Ныроб стоял на открытом поле, но зажатый хвойным лесом со всех сторон, словно пойманный зверь — такой же необузданный, как сама природа, и для чего-то нужный людям. Он словно держал в себе вековую тайну, которую мог раскрыть только через много лет, другим поколениям, готовым ее принять. Даже в самом названии поселения чувствовалась скорбь, скорее, из-за неоправданной жестокости: так похоже это долгое «ы-ы-ы» на человеческие стоны...

Расположились в одном из свободных бараков, так как было уже не до удобств: передохнуть-перекусить да идти пешим ходом дальше, здесь и всего-то меньше десяти верст, но с лошадьми не получится — маршрут проходит по камням и оврагам. А вот возчие пусть отдыхают, поят-кормят лошадей, да и ночевать им не в чистом поле — есть крыша над головой.

— Ну и угрюмое местечко вы выбрали, Федор Алексеевич! — заметил Скорожитовский, зам Кондратьева, осматривая просторную комнату с обеденным столом, двумя деревянными лавками, табуретками и полатями у печки.

На столе стояло лукошко, от которого исходил аромат лесных ягод. Он щекотал ноздри запахами леса и луговой травы, какими-то экзотическими сортами папоротника, влажного от росы, излучающего прохладу. Запах был ярким, сочным, скорее, зимним, чем летним.

— Ба! Голубика! — воскликнул зам Кондратьева и резко изменил тему. — Небось, дед Тимофей постарался с угощением, по росе набрал...

В лукошке лежали синевато-черные ягоды, покрытые голубовато-сизым налетом, словно сбрызнутые утренней росой. К некоторым из них приклеились закругленные и чуть вытянутые крепкие листочки, насыщая экспозицию особым шармом.

— Угощайтесь, Леонтий Иванович, — добродушно произнес публицист Потапенко. — Так что вы там говорили об угрюмом местечке?

— Говорю, здесь только волки не воют... а так... одна жуть... — произнес тот, положив в рот ягоду.

— Зато ягоды тут водятся! А волки... Ничего, их тоже услышите, — усмехнулся Федор Алексеевич, — есть хорошая поговорка на этот счет...

— Волков бояться — в лес не ходить! — весело вставил Богдан Сиротин, занятый распаковкой багажа.

— А насчет «выбрали» — это не мне было решать, а матушке-природе, — заметил Потапенко. — Именно в этих местах и соорудила она такое двухъярусное великолепие, что, попомните мое слово, на сто веков вперед обеспечен сюда приток не коммивояжёров, а паломников да скитальцев. Много на Урале чудских древностей, много диковинных вещей и явлений, но вот такая гигантская пещера, как здесь — единственная... И уникальна она не только по внешним параметрам... но и богатством, красотой и изяществом внутреннего убранства... Как церковь наша православная...

— Потому и назвали эту пещеру Дивьей? — вопрос Скорожитовского, по всему, был риторическим, поэтому остался без внимания.

— А приехали мы сюда не для того, чтобы как простые путешественники, смотреть на красоту да восторгаться! Сдается мне, есть какая-то тайна в этих местах, и может быть, разгадка ее кроется именно в этой древней пещере, как в родной жемчужине... Думаю, в вашей университетской библиотеке нашлось место для трудов знаменитого русского исследователя и путешественника Петра Ивановича Рычкова, который еще сто сорок лет назад описал эту пещеру?

— Конечно, конечно, Федор Алексеевич, у нас, как вам известно, очень богатая библиотека! — поторопился вставить свое слово Кондратьев. — Да и вообще... Мне вот, как историку, стыдно было бы не знать об этом...

— А может быть, есть и те, кто побывал еще раньше, — задумчиво продолжал местный краевед, словно пропустив мимо ушей хвастовство руководителя экспедиции, — да не дошли до нас эти письмена. — А если в этой пещере была стоянка древних людей? Или она... является... порталом в... неизведанные миры?

Он оглядел исследователей задумчивым, чуть отрешенным взглядом и, словно неудовлетворенный серостью, обыденностью той жизни, в которой сейчас находился вместе со всеми, тяжело вздохнул.

— Ну уж... Вы... словно начитались... фантастической литературы! — руководитель экспедиции, развязывая веревку на своем вещмешке, от неожиданности выронил ее из рук и присел на краешек табуретки. — Уж не на роман ли Жюля Верна намекаете?