Прощай, детка, прощай

Все это происходило в «Живом бутлегере», небольшом баре между Саути и Дорчестером, не имевшем никакой вывески. Кирпичное здание снаружи было выкрашено черной краской, и единственным указанием на то, что в доме находится бар, было название, намалеванное красной краской в правом нижнем углу стены, выходившей на Дорчестер-авеню. Считалось, что заведением вместе со своим мужем Шейксом владеет Карла Дулей, она же Красотка Карлотта, но на самом деле оно принадлежало Буббе, и я ни разу не видел, чтобы здесь когда-нибудь пустовал хоть один стул и пойло бы не текло рекой. Народ собирался хороший. За три года с тех пор, как Бубба открыл заведение, здесь ни разу не было ни драки, ни очереди в сортир, оттого что какой-нибудь наркоман заперся в кабинке и долго не мог ширнуться. Разумеется, всяк сюда входящий знал, кто истинный владелец заведения и как он посмотрит на того, кто даст повод для появления в баре полиции. Поэтому, несмотря на сумрачный интерьер и сомнительную репутацию, в «Живом бутлегере» было так же безопасно, как во время игры в бинго в среду вечером на собрании паствы при соборе Святого Барта. И музыка здесь тоже большей частью была хорошая.

— Не понимаю, зачем устраивать Джайджай сердечную недостаточность, — сказал я. — Музыкальный автомат — твой. Это ты загрузил в него диски со «Смитами».

— Этих чертовых «Смитов» я не загружал, — сказал Бубба. — Они входят в сборник хитов восьмидесятых. Приходится мириться с одной песней «Смитов» ради «Давай, Эйлин» и еще целой кучи всяких других хороших вещей.

— «Катрина и Волны»?[38] — спросил я. — «Бананарама»?[39] Настоящие крутые, вроде этих?

— Слушай, — сказал он, — там есть «Нена»,[40] так что заткнись.

— «Девяносто девять воздушных шаров»? Ладно. — Я прицелился и положил в лузу седьмой шар. — Так что там насчет сделки?

— Мне нужна поддержка. Нельсона сейчас нет в городе, братья Тумей играют вдвоем против шестерых.

— За сто баксов найдешь миллион желающих тебя поддержать. — Я ударил по шестому, но он лишь задел десятый шар Буббы.

— Ну, у меня две причины. — Он ударил битком девятый шар, проследил за его движением по столу и, когда биток упал в боковую лузу, закрыл глаза. Для человека, так много играющего в бильярд, Бубба играл позорно слабо.

Я достал биток, положил на стол и собрался бить четвертый в боковую лузу.

— Причина номер один?

— Я тебе доверяю, а ты мне обязан.

— Это уже две причины.

— Это одна. Заткнись и играй давай.

Я загнал четвертый в лузу, а биток стал так, что стало очень удобно бить второй шар.

— Причина номер два, — сказал Бубба, энергично крутя кий и намазывая его мелом, причем возникали звуки, похожие на писк, — хочу, чтобы ты посмотрел на покупателей.

Я загнал в лузу второй, но биток оказался «похороненным» за одним из шаров Буббы.

— Почему?

— Поверь мне. Не пожалеешь.

— А просто так сказать не можешь?

— Я не уверен, что они те, за кого я их принимаю. Так что поедешь со мной, сам увидишь.

— Когда?

— Вот выиграю эту партию, и поедем.

— Насколько это опасно? — спросил я.

— Не опасней обычного.

— А, — сказал я. — Значит, очень опасно.

— Не строй из себя целку. Бей давай.

Джермантаун узкой полосой прилегает к заливу, отделяющему Квинси от Уэймаут. Свое название он получил в середине восемнадцатого века, когда владелец стекольного завода привозил из Германии рабочих-сервентов[41] и строил здесь жилые кварталы с широкими улицами и просторными площадями так, как это было принято там. Компания, владевшая заводом, прогорела, и стало очевидно, что дешевле отпустить рабочих на свободу, чем отправлять куда-то в другое место. Поэтому немцы выживали, кто как умел.

Потом в небольшом портовом городке последовала целая череда банкротств, которые, казалось, преследовали несколько поколений потомков сервентов. Здесь на протяжении следующих двух столетий появлялись и разорялись свои гончары, изготовители шоколада, чулок, продуктов, приготовленных на китовом жиру, медицинских солей и селитры. Одно время неплохо развивалась переработка трески и продуктов китобойного промысла, но и они со временем переместились на север к Глостеру и южнее к мысу Код в поисках лучших уловов и чистой воды.

Джермантаун стал забытым городом, его воды оказались отрезанными от его жителей проволочной изгородью и загрязнены верфями Квинси, электростанцией, танкерами и фабрикой «Проктер энд Гэмбл», силуэты корпусов которой только и виднелись на горизонте. Давние эксперименты с предоставлением государственного жилья ветеранам войны изуродовали побережье кварталами каменных мешков цвета пемзы, каждый состоял из четырех зданий по шестнадцать квартир, в плане расположенных подковами, внутри которых из луж с ржавой водой на потрескавшемся гудроне торчали металлические кронштейны — предполагалось, что на них будут натягивать веревки, чтобы сушить белье.