Прощай, детка, прощай

Потом Триша и Аманда взялись за руки и пошли в дом, и собака с ними, путаясь под ногами. Потом приехал Джек Дойл, он вылез из «форд-эксплорера» с коробкой под мышкой. Не знаю, что в ней было, но через несколько минут Триша и Аманда восторженно завизжали. Все трое перешли на кухню. Аманду снова посадили на стойку, и она болтала без умолку, судя по жестам, рассказывала, как чистила щеткой Ларри, и оттягивала себе щеки, показывая брыли дяди Ларри. Джек смеялся, запрокидывал голову и прижимал к груди Аманду. Когда он вставал из-за стойки, она прижалась к нему и потерлась щекой о выросшую к вечеру щетину.

Девин полез в карман, достал телефон, набрал 411.

— Приемную шерифа Уэст-Бекетта, пожалуйста.

Он повторил номер вслух, внес его в записную книжку телефона и уже хотел нажать кнопку «Вызов», но Энджи положила ладонь ему на запястье.

— Ты что делаешь, Девин?

— А ты что делаешь, Энджи? — Он посмотрел на ее руку.

— Хочешь арестовать?

Он взглянул на дом, потом на Энджи и нахмурился:

— Да, хочу.

— Нельзя.

Он стряхнул ее руку:

— Еще как можно.

— Нет. Она… — Энджи указала сквозь деревья. — Разве не видишь? Они очень ей подходят. Они… Господи, Девин, они ее любят.

— Они ее похитили, — упрямо сказал Девин. — Ты забыла об этом?

— Девин, нет. Она… — Энджи опустила голову. — Если мы их арестуем, Аманду вернут Хелен. Она погубит малышку.

Он внимательно посмотрел на Энджи, как будто не мог поверить своим глазам и ушам.

— Послушай меня, Энджи. Там полицейский. Я не люблю арестовывать полицейских. Но если ты вдруг забыла, этот коп организовал убийство Криса Маллена, Фараона Гутиерреса, Сыра Оламона, пусть неявно, пусть хотя бы не предотвратил. Он отдал приказ убить Лайонела Маккриди и, кстати, вас тоже. У него на руках кровь Бруссарда. У него на руках кровь Паскуале. Он убийца.

— Но… — Она в отчаянии взглянула в сторону дома.

— Но что? — На лице Девина смешались гнев и растерянность.

— Они ее любят, — сказала Энджи.

Девин вслед за Энджи посмотрел в окно кухни, где Джек и Триша раскачивали Аманду, держа ее за руки. Его лицо начало смягчаться, но потом исказилось, будто от боли.

— Хелен, — сказала Энджи, — угробит ее. Точно. И ты это знаешь. Патрик, и ты тоже это знаешь.

Я отвернулся.

Девин глубоко вздохнул, голова его мотнулась, как от удара. Он потряс ею, глаза прищурились, и, отвернувшись от дома, он нажал на кнопку «Вызов».

— Нет, — сказала Энджи. — Нет.

Мы молча смотрели, как Девин поднес к уху телефон. Никто не отвечал. Подождав, Девин отнял сотовый от уха и нажал кнопку «Отбой».

— Никто не берет. В таком крошечном городке шериф сейчас, наверное, почту развозит.

Энджи закрыла глаза и шумно втянула в себя воздух.

Над вершинами деревьев пролетел сокол, холодный воздух прорезал его пронзительный крик, который всегда вызывает у меня мысли о внезапной ярости, о свежей ране.

Девин сунул телефон в карман и достал значок.

— Сделаем это сами.

Я хотел повернуться в сторону дома, но Энджи, схватив меня за руку, не дала. Вид у нее был разнесчастный.

— Патрик, Патрик, нет, нет, нет. Ну пожалуйста! Поговорите с ним. Мы не можем так поступить. Не можем.

— Тут закон, Энджи.

— Чушь! Они любят Аманду. Дойл больше не опасен.

— Чушь, — эхом откликнулся Оскар.

— Для кого? — сказала Энджи. — Для кого он представляет опасность? Бруссард мертв, о причастности Дойла, кроме нас, никто не знает, опасаться ему некого, угрозы для него никто не представляет.

— Мы для него угроза, — сказал Девин. — Ты обкурилась, что ли, что ты несешь?

— Мы угроза, пока мы тут. Если сейчас уйдем и никогда никому ничего не скажем, все само собой закончится.

— А он еще у кого-нибудь ребенка украдет. — Девин наклонил голову на плечо.

Она повернулась ко мне:

— Не делайте этого. Прошу вас, пожалуйста!

— Энджи, — тихо сказал я, — это не их ребенок. Это ребенок Хелен.

— Хелен — это яд, Патрик. Помнишь, я тебе говорила об этом. Она высосет из девочки все живое. Запрет ее в четырех стенах. Она… — По ее щекам полились слезы, но Энджи этого не замечала. — Хелен — смерть. Заберете отсюда Аманду — приговорите к долгой, мучительной смерти.

Девин посмотрел на Оскара, потом на меня.

— Не могу больше это слушать.

— Пожалуйста. — Это слово вырвалось у Энджи, как свист из кипящего чайника, лицо разом обмякло, стало пустым и невыразительным.

Я взял ее за руки:

— Энджи, может, ты ошибаешься насчет Хелен. Она многое поняла. Она поняла, что была плохой матерью. Видела бы ты ее в тот вечер…

— Да пошел ты, — сказала Энджи холодно и твердо, оттолкнула мои руки и стала утирать слезы, но как-то слишком энергично. — Не желаю я слушать эту ахинею, я-ее-видел, она-поняла… Где ты ее видел? В баре? И что ты тогда мне тут рассказываешь, что она поумнела? Ничему они не учатся. Не меняются они.

Она стала искать в сумочке сигареты.

— Нет у нас права судить, — сказал я. — Это не…

— А у кого оно есть, это право? — перебила меня Энджи.