Прощай, детка, прощай

— Есть цыпы, от которых голову теряют, а есть такие, за которых дерутся. — Он улыбнулся Энджи, держа у губ кружку. — Ты, например.

— А Хелен? — спросил я.

Большой Дейв улыбнулся мне, вероятно решив, что его заигрывания с Энджи действуют мне на нервы, посмотрел на четверых мужчин у стойки и подмигнул.

— А Хелен? — повторил я.

— Вы ее видели. Внешность нормальная. Вполне сносная, на мой вкус. Но взглянешь на нее разок, и сразу видно, что в койке она недорогого стоит. — Он навалился на стойку перед Энджи. — Ну а ты, держу пари, трахаешься так, что от трения дым идет, верно, крошка?

Она покачала головой и едва улыбнулась.

Все четверо за стойкой оживились и наблюдали за нами с явным интересом.

Сын Ленни слез со стула и пошел к выходу.

Энджи, опустив взгляд на стойку перед собой, водила пальцем по бумажному кружку, на котором расплылись пятна пива с донышка кружки.

— Не отворачивайся, когда с тобой разговаривают, — сказал Большой Дейв. Голос его сейчас звучал хрипло из-за собравшейся в горле мокроты.

Энджи подняла голову и посмотрела на него.

— Так-то лучше, — сказал Большой Дейв и придвинулся к ней. Его левая рука соскользнула со стойки и стала что-то под ней нащупывать.

Тут в баре что-то громко лязгнуло — сын Ленни запер входную дверь на засов.

Так вот, значит, как это происходит. Женщина, умная, гордая, красивая, приходит в подобное заведение, и собравшиеся здесь мужчины вдруг видят то, чего им так не хватает и чего без насилия у них никогда не будет. Вдруг приходит осознание пороков, приведших их в эту клоаку. Ненависть, зависть и сожаление одновременно кипят в их недоразвитых душах. И хочется сделать так, чтобы женщина пожалела, горько пожалела о своем уме, красоте и особенно о гордости. Хочется выместить на ней ненависть к миру за неудачно сложившуюся жизнь, прижать ее к стойке, насытиться вдосталь, до пресыщения, до блевотины.

В застекленном окошке автомата, продающего сигареты, я видел свое отражение. От бильярдного стола ко мне сзади подходили двое с киями в руках, впереди шел бритоголовый.

— Хелен Маккриди, — проговорил Большой Дейв, не спуская глаз с Энджи, — ничтожество. Неудачница. И дочка ее такая же вырастет. Что бы там ни случилось с ребенком, ей же лучше. Но вот что мне не нравится, так это когда посетители моего бара намекают, будто я наркодилер, и вообще ведут себя так, будто я им в подметки не гожусь.

Сын Ленни прислонился к двери и скрестил руки на груди.

— Дейв, — сказал я.

— Большой Дейв, — поправил он, скрипнув зубами и не сводя глаз с Энджи.

— Дейв, — сказал я, — хорош вые… ваться.

— Дейв, не дури, — сказала Энджи дрогнувшим голосом. — Не дури.

— Посмотри на меня, Дейв, — сказал я.

Он взглянул в мою сторону, не потому что послушался, а скорее чтобы понять, скоро ли подойдут ко мне игравшие на бильярде. Увидев у меня за поясом кольт «коммандер» 45-го калибра, Дейв замер.

Я переложил кольт, когда сын Ленни пошел запирать дверь. Дейв посмотрел мне в лицо и сразу сообразил, в чем разница между человеком, выставляющим оружие напоказ, и держащим его наготове, как я, на всякий случай.

— Еще шаг, — сказал я, — и здесь будет очень горячо.

Дейв, глядя на них мне за спину, качнул головой.

— Вели этой заднице отойти от двери, — сказала Энджи.

— Рей, — позвал Большой Дейв, — сядь.

— Почему? — возмутился Рей. — Какого хрена-то? Разве у нас тут не свободная страна и прочее дерьмо?!

Я слегка постучал указательным пальцем по рукоятке пистолета.

— Рей, — сказал Большой Дейв, не отводя глаз теперь от меня, — отойди от двери, а не то я твоей башкой ее прошибу на хрен.

— Ладно, — сказал Рей. — Ладно-ладно. Черт побери, Большой Дейв. Я хочу сказать, ну не хрена себе! — Рей покачал головой, отпер дверь, но, вместо того чтобы вернуться на место, выскочил из бара.

— Да наш Рей просто оратор! — заметил я.

— Пошли, — сказала Энджи.

— Пошли, — согласился я, оттолкнул ногой стул и пошел к двери. Двое игравших на бильярде оказались справа от меня. Я взглянул на того, кто пролил пиво мне на ботинок. Он держал кий двумя руками тонким концом вниз, положив толстый себе на плечо. Он был не настолько глуп, чтобы рискнуть и подойти поближе, но отойти подальше ума не хватило.

— Ну, — сказал я ему, — теперь тебя точно что-то беспокоит.

Он посмотрел на кий и на подтеки пота, темневшие на нем ниже ладоней.

— Брось кий, — сказал я.

Он оценил расстояние между нами. Подумал о рукоятке пистолета 45-го калибра и о моей правой руке в сантиметре от нее. Взглянул мне в лицо. Наклонился и положил кий к моим ногам. Сделал шаг назад. В этот момент со стуком упал на пол кий его приятеля.

Я сделал пять шагов к выходу, остановился и взглянул на Большого Дейва:

— Что?

— Мм? — не понял Дейв, следивший за моими руками.

— Мне показалось, ты что-то сказал.

— Ничего не говорил.

— Мне показалось, ты сказал, что, кажется, сообщил нам не все, что мог, о Хелен Маккриди.

— Не говорил, — сказал Большой Дейв и поднял руки вверх. — Ничего я не говорил.

— Энджи, — сказал я, — как думаешь, Большой Дейв нам все сказал?