Прощай, детка, прощай

Энджи сбегала в «Данкин Донатс» и через несколько минут присоединилась к нам с Хелен. Пул и Бруссард пошли по дому с блокнотами и камерами.

Двор был как двор. У меня в спальне встроенный шкаф больше. Малыш Дэвид и Кимми вынесли сюда ржавый железный столик и стулья, мы сидели и слушали жизнь. День, приближаясь к вечеру, истекал кровью, становилось свежо, матери звали домой детей, рабочие на стройке по другую сторону дома бурили перфораторами кладку, где-то неподалеку играли в уифл-болл.

Хелен через трубочку потягивала кока-колу.

— Очень их жалко. Такие приятные люди.

Я отхлебнул кофе.

— Сколько раз вы с ними встречались?

— Вот только тогда, один раз.

— Не припомните ли чего-нибудь особенного в тот вечер?

Хелен задумчиво залипла в трубочку.

— Все эти кошки. Они были типа везде. Одна Аманде руку оцарапала, зараза. — Она улыбнулась нам в глаза. — То есть кошка зараза, конечно.

— Так Аманда была в доме с вами?

— Наверное. — Хелен пожала плечами. — Конечно.

— Я ведь почему спрашиваю, раньше вы говорили, что могли оставить ее в машине.

Хелен снова пожала плечами, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы обеими руками не опустить ей плечи на место.

— Да? Знаете, вспомнила, что кошка ее оцарапала, а до тех пор сомневалась. Нет, Аманда была в доме.

— Что-нибудь еще помните? — Энджи забарабанила пальцами по столу.

— Она была такая милая.

— Кто? Кимми?

Хелен указала на меня пальцем и улыбнулась.

— Да. Это ее так звали, Кимми. Она была крута! Увела нас с Амандой к себе в спальню, показывала свои фотографии в Диснейленде. Аманда прям совсем обалдела. По дороге домой только и ныла: «Мам, а мы поедем смотреть Микки и Минни?», «А мы поедем в Диснейленд?». — Хелен фыркнула. — Дети. Как будто у меня на это есть деньги.

— В этот дом вы входили с двумя сотнями тысяч долларов.

— Но это для сделки Рея. Сама бы я такое не провернула. Я же не Сыр Оламон. Рей сказал, что в нужный момент подключится. Он меня никогда не обманывал, поэтому я считала это его сделкой. А если Сыр узнает, то и проблемы будут тоже у Рея. — И она снова пожала плечами.

— Мы с Сыром старые знакомые, — сказал я.

— Да?

Я кивнул.

— И с Крисом Малленом тоже. Все вместе играли в Малыша Рута,[16] вместе торчали на углу и так далее.

Хелен удивленно подняла брови:

— Правда, что ль?

Я поднял руку:

— Богом клянусь. И Сыром. Хелен, вы хоть представляете, что он сделает, если поймет, что его обули?

Она взялась было за стаканчик с содовой, но поставила его на прежнее место.

— Слушайте, я же вам уже сказала, это все Рей. Я ничего не делала, только пошла в номер мотеля с…

— Сыру — а нам тогда было лет по пятнадцать, совсем дети, — как-то раз показалось, что его подружка загляделась на другого. Так он разбил пивную бутылку о фонарный столб и розочкой располосовал девице всю физиономию. Нос оторвал ей, Хелен. Это был Сыр в пятнадцать. Каков он, по-вашему, теперь?

Она мусолила соломинку, пока кусочки льда не застучали на дне стакана.

— Это сделка Рея…

— Думаете, он убьет вашу дочку и сна лишится? — сказала Энджи. — Хелен! — Энджи потянулась через стол и ухватила Хелен за мосластое запястье. — Так вы думаете?

Энджи смотрела на нее с полминуты, потом покачала головой и выпустила руку.

— Хелен, позвольте вас спросить.

Хелен потерла запястье и посмотрела на стаканчик.

— Да.

— Вы с какой именно долбаной планеты сюда свалились?

Хелен промолчала.

Вокруг нас красиво умирала осень. Полыхали ярко-желтые и красные краски, листья, оранжевые с восковым налетом и зеленые с оттенком ржавчины, слетали с ветвей на траву. Этот волнующий запах отмирания, столь характерный для осени, наточил лезвия воздуха, и они прорезали нашу одежду и заставляли нас напрягать мышцы и шире раскрывать глаза. Нигде смерть не наступает так зрелищно, так гордо, как в октябре в Новой Англии. Солнце, вырвавшись из туч, грозивших с утра дождем, превратило окна в невыносимо яркие прямоугольники и придало кирпичу домов, рядом окружавших дворик, туманный оттенок в тон самым темным листьям. Смерть, думал я, совсем не это. Смерть в доме рядом с нами. Смерть — это разгромленная кухня Малыша Дэвида и Кимми. Смерть — это черная засохшая кровь и неверные кошки, готовые жрать что попало.

— Хелен, — сказал я.

— Что?

— Когда вы в комнате Кимми смотрели фотографии из Диснейленда, где были Малыш Дэвид и Рей?

Хелен слегка приоткрыла рот.

— Быстро говорите. Не раздумывайте.

— На заднем дворе.

— На заднем дворе. — Энджи указала в землю. — Здесь.

Хелен кивнула.

— Вы видели задний двор из спальни Кимми? — спросил я.

— Нет. Жалюзи были опущены.

— Тогда откуда вы знаете, что они находились тут?

— Когда мы уходили, у Рея ботинки были в грязи, — медленно проговорила она. — Рей — неряха во многом. — Она потянулась и тронула меня за руку, будто собиралась поделиться чем-то глубоко личным. — Но, господи, знали бы вы, как он заботится о своей обуви!

11

«Две сотни ш + хладнокровие = Ребенок».

— Две сотни шуток? — спросила Энджи.

— Две сотни штук, — спокойно подтвердил Бруссард.

— Где вы нашли записку? — спросил я.

Он взглянул через плечо на дом.