Прощай генерал… прости!

Однако двое пассажиров вертолета, которым невероятно повезло, они отделались легкими царапинами и ссадинами — один из них представитель фирмы «Интерстрой», а другой — редактор городской газеты «Енисейские огни», — доставленные Серовым самолично в прокуратуру по просьбе Турецкого, вели себя так, будто их предварительно долго и настойчиво «инструктировали». Их ответы на вопросы Александра Борисовича казались заученными заранее. Даже показания о собственных ощущениях во время падения машины и удара о землю, когда их двоих попросту вышвырнуло через открытый люк в глубокий сугроб, совпадали до запятой с теми, которые были ранее записаны в протоколах. Поразительно, это же нонсенс! Но — тем не менее… Значит, их научили так отвечать — иного варианта не просматривалось.

Но кто этот учитель? Точнее, учителем-то мог стать кто угодно, хоть и тот же Юрий Матвеевич, а вот заказчик «синхронных речей» кто? Иными словами, где искать главное заинтересованное лицо? Серов, разумеется, знал, но молчал. Да теперь для него молчание — единственный выход в сложившейся ситуации, иначе проведенное его группой расследование будет квалифицировано как чистейшая фальсификация. А если при этом руководителем следственной бригады еще и некий аванс получен, тогда вообще туши свет. По собственной воле отменять пусть даже и навязанный свыше «заказ» вряд ли кто решится…

Александр Борисович допрашивал каждого из свидетелей отдельно. Серов, с безучастным выражением на лице, сидел рядом с ним и, выполняя добровольно взятую на себя роль помощника, записывал показания. Все вроде бы чин чином. Но Турецкий, сознательно ставя вопросы в несколько иной плоскости, нежели задавались они на прежних допросах, что и было зафиксировано в протоколах, лежавших сейчас перед его глазами, просто диву давался. Создавалось ощущение, что свидетель его совершенно не слышит. Точнее, слышит, но по-своему, в том ключе, в котором уже заранее сформулирован его ответ. Словно попугай, тупо повторяющий заученную фразу.

— Скажите, вам известно что-нибудь по поводу того, что губернатор Орлов мог приказать пилотам продолжать полет, хотя видимость в тот момент была, как выражаются летчики, нулевая?

— Да, я уже сообщал ранее, что Алексей Александрович дважды заходил в кабину летчиков, чтобы отдать такое распоряжение. Первый раз это было, когда мы находились уже примерно в ста километрах от районного центра Тимофеевское и когда стало известно, что полетные карты устарели и не соответствуют видимым ориентирам на местности. А вторично это произошло уже на подлете к базе, когда командир-инструктор, кажется Султанов, возглавлявший экипаж, сообщил, что в этом районе, по сведениям метеослужбы, низкая облачность и могут ожидаться снежные заряды.

— Извините, вы поняли мой вопрос?

— Да, разумеется, — ничуть не смутился «строитель».

— В каком месте салона вертолета вы находились во время полета? Рядом с губернатором? В хвосте? Возле кабины пилотов?

— Мы с Ефременко, это редактор «Огней», сидели ближе к середине, слева, почти возле люка, который перед самой посадкой был летчиками открыт, видимо, на случай каких-то неожиданностей. Которая и случилась. Когда вертолет задел лопастями провода линии электропередачи, упал и разрушился.

— Кабина пилотов была закрыта?

«Строитель» украдкой бросил быстрый взгляд на Серова, но тот вел себя по-прежнему индифферентно. Что не прошло мимо внимания Александра Борисовича.

— Кажется, закрыта. Не помню. А что я показывал прежде?

— Здесь вами сказано, — Турецкий перевернул страницу протокола, — что открыта.

— Ну, значит, открыта, — облегченно вздохнул «строитель», — иначе как бы я, действительно, мог слышать распоряжения губернатора, верно?

— Верно, только дверь по инструкции должна быть закрыта. Это ж не проходной двор. И командир-инструктор, и командир-стажер вряд ли допустили бы такое нарушение. Ну ладно, вполне могли сделать и исключение, ведь вертолет — губернаторский. Но вот у меня имеются показания одного из участников полета, — Турецкий достал из внутреннего кармана сложенный лист бумаги, слегка потряс им перед собой и сунул обратно, — где сказано с уверенностью, что за все время полета губернатор ни разу не покидал своего кресла и к пилотам в кабину не ходил. Что скажете?

Свидетель хорошо подготовился к ответу.

— Полет был долгим и, честно скажу, очень утомительным. Вы когда-нибудь летали на вертолете в горах?

— Приходилось.

— А в зимних условиях?

— Всяко бывало. Но вы не ответили на мой вопрос.

— А вы на него легко ответите и сами. Грохот, тряска, воздушные ямы. Лучше всех чувствует себя тот, кто в таких условиях умудряется вздремнуть. Мне это удается, поскольку я тоже не новичок. Вполне возможно, что ваш свидетель, — «строитель» кивнул на карман Турецкого, — вроде меня, тоже смог на какое-то время вздремнуть. Вот и не видел. Вы можете такое исключить?

— Не могу.

— Ну вот! — словно обрадовался свидетель и снова украдкой кинул быстрый взгляд на Серова, мол, как я выкрутился, а?