Прощай генерал… прости!

Ему хватило сообразительности, прежде чем встретиться с Лидией, поговорить с «ангельским» доктором. Неизвестно же, как могла отреагировать на известие о гибели мужа медицинская сестра Купцова. Да и какая женщина способна дважды перенести подобное испытание! Она ведь уже однажды хоронила своего Леонида, когда пришло первое известие о гибели вертолета со всем экипажем и пассажирами. Это позже назвали имена спасшихся чудом. А теперь, получается, снова. И Ангелина Петровна приняла роль «черного вестника» на себя. Да ей такое и не впервой…

Филипп получил доступ к вдове уже после того, как та отрицалась, напилась валерианки и стала что-то соображать. Он попытался смягчить удар предположением о том, что еще неизвестно, чье тело было обнаружено в машине и что ждут результатов судебно-медицинской экспертизы. Но это «утешение» вызвало только новый поток слез. Ну да, мог бы повторить сейчас Филя суждение Ивана Васильевича о том, что пока имеешь — не ценишь, а потерявши — плачешь. Именно в адрес Лиды и было им сие замечено не далее часа назад…

Наконец она смогла говорить. Точнее, отвечать на вопросы Агеева. А его интересовало все, что происходило с Леонидом и Лидией в последнее время, уже после аварии вертолета. И вопросов у него набралось, как говорят, с целый короб и маленькую кошелку. С кем встречался после возвращения домой Филенков? Кто навещал его, либо разыскивал по поручению следственных органов или по собственной инициативе? Чем кроме пьянства он занимался и о чем рассказывал, находясь в трезвом состоянии? Не опасался ли каких-то угроз — письменных или устных, не ждал ли беды на свою голову?..

Словом, Агеев хотел знать, чем конкретно, какими делами и рассуждениями Леонида была заполнена прошедшая неделя, во время которой «глава семьи» якобы пребывал в неизвестности? И от этого, как постарался он без нажима, но с максимальной серьезностью объяснить Лидии, во многом могла зависеть ее собственная дальнейшая жизнь. Он не хотел пугать ее мнимыми опасностями, но довольно прозрачно намекнул, что в настоящее время расследование той трагедии вернулось к своим истокам. То есть в стадию предварительного следствия. У ряда официальных лиц, в том числе у президента страны, появились серьезные подозрения, что та катастрофа с вертолетом была вызвана отнюдь не случайностью либо ошибкой пилотов, на чем до сих пор настаивало местное руководство краем и все те, кто проводили следственные мероприятия, а злым умыслом. То есть преступление было заранее спланировано и мастерски осуществлено. И, вероятнее всего, Леонид знал или догадывался об этом, за что, собственно, его и приговорили, как и остальных членов экипажа, к вечному теперь уже молчанию. Не исключено также, что кое-кто из этих деятелей решил, будто Филенков поделился своими соображениями и догадками с супругой — женщиной, по отзывам многих, с кем приходилось уже беседовать… тут Филя «загнул», естественно, но исключительно для пользы дела… ну да, женщиной несомненно умной, а следовательно, представляющей для всякого рода мерзавцев определенную опасность. Даже если ничего такого и не было на самом деле.

Конечно, не было. Да он никогда о своей работе и не рассказывал дома. А вот что было?..

И тут Лидия крепко задумалась.

Филя, наблюдая за нею, видел, что ее сильно мучают сомнения. С одной стороны, она понимала, что ситуация совсем скверная, а с другой — откровенно боялась сделать для себя еще хуже. Хуже чего? — вот вопрос. И Агеев, чтобы помочь принять верное решение, мягко добавил, что все ею сказанное останется в тайне между ними. Он никоим образом не воспользуется ее откровенностью, и любые ссылки на ее имя либо их теперешний разговор вообще категорически исключены — слово офицера. И он, в дополнение к своим словам, раскрыл перед ней удостоверение Московского уголовного розыска, как бы заключив таким образом тайный союз. А еще самая верная гарантия того, что он всегда держит свое слово, — это Ангелина, которая спасла ему жизнь на войне в Афганистане. Лида может расспросить ее об этом, «ангельский» доктор, как все ее звали там, не даст соврать. Пожалуй, это и стало последним, самым убедительным аргументом.

И Лидия рассказала, что после возвращения из Шушенского, откуда Леня попросту сбежал, поскольку больниц не терпел ни в каком виде, его вызвали в прокуратуру, где он снова и снова вынужден был давать показания, почему и каким образом остался в живых, а он уже озверел от этих допросов, следствием чего и случился этот запой… а так-то он вполне нормальный… был…

И снова слезы. Надо было дать выплакаться. Это уже не истерика, а горькое понимание неизбежного…