Прощай, Германия

Эдуард не стал себя долго уговаривать, пришел на очередное заседание, посидел, послушал разговоры, вставил свои словечки по делу и не по делу. О чем только в клубе не спорили: об изменениях в Конституции (а ещё лучше принять новую Конституцию), обсуждали военную реформу и предлагали свои поправки, дискутировали о КПСС и политорганах в армии. Люди приходили разные: кто-то был случайным человеком с улицы и сидел в уголке от нечего делать, кто-то ошибся и пришел не по адресу, так как был ярым сталинистом или националистом, некоторые слушатели уже были давними активистами и подписались под списком участников «Демократической платформы в КПСС». Эдик тоже поставил автограф на листике регистрации.

Постепенно Громобоев втянулся в работу, в начале вечера часа два обычно вели дебаты, а потом переходили к неофициальной части, и часик-другой пили пиво в соседней пивной. Общение было интересным! Наш капитан стал ещё больше читать и думать.

Однажды Эдик нашёл заметку в либеральной газете о намечавшемся учредительном (восстановительном) съезде партии социал-демократов (меньшевиков) в Москве. У капитана Громобоева возникла мысль — скатать в столицу, послушать умных людей, тем более приятели по Афгану пригласили на проводимую в эти же дни встречу ветеранов дивизии. Вроде бы прошло после войны всего-то ничего, пара лет, а товарищей-однополчан потянуло друг к другу. Вот оно — настоящее боевое братство, о котором столько говорят! Наверное, всех начала мучить ностальгия, нахлынули воспоминания о годах боевой и бурной молодости.

Задумано — сделано! Эдуард уехал в столицу на три дня, послушал дискуссии идеологов разных течений от анархистов до монархистов, набрал ворохи литературы, видел на форуме даже последнюю «меньшевичку», настоящий музейный экспонат. Бабуся, чудом выжившая в годы репрессий и террора, млела от удовольствия, находясь в центре внимания и, расчувствовалась до слёз. «Божьему одуванчику» было примерно девяносто лет, вернее даже далеко за девяносто, но ум трезв и ясен, даже с трибуны смогла выступить коротко, но вполне внятно!

После посещения московского мероприятия, капитан стал в парт-клубе в авторитете, завсегдатаи стали к нему прислушиваться, некоторые даже советовались. Поначалу деятельность военных неформалов никому не мешала, но после публикаций в газетах и выступлений Андрея Гаранина по телевидению, последовала реакция со стороны руководства округа. Двух активистов отправили на пенсию, благо возраст этих полковников-преподавателей давно зашкалил за предельный, потом начали прессинговать председателя — моряка Гаранина, изгонять из военного НИИ. Ну, а теперь настал черед Эдика.

В армии за малейшие проступки и неповиновение надо расплачиваться, особенно, когда ты много говоришь, думаешь, высовываешься и «не шагаешь в ногу в едином строю». Будь послушным винтиком, исполнительным болванчиком, карьера обеспечена, и никто тебя никогда не обидит и не тронет!

Сегодня в клубе было пусто, ни одного знакомого. В музее стояла лёгкая суета, готовили к показу новую экспозицию: «Новое о революции». Громобоев позвонил Андрею Михайловичу домой, договорился о встрече, поведал о том, что теперь Политуправление решило отыграться на нём за активную политическую, антисоветскую деятельность.

Через час соратники встретились в ближайшей уютной «забегаловке».

— Не переживай! Все будет хорошо, — успокаивал Гаранин. — Тебе до пенсии сколько лет?

— Какая пенсия! Я в армии всего-то ничего, календарных двенадцать лет, со льготными — шестнадцать. Увы — ещё служить и служить!

— Жалко, придется тебе начинать жизнь с нуля! Мне гораздо легче — пенсия уже есть. Сейчас началась настоящая «охота на ведьм». Выметают из войск всех неблагонадёжных. Раз за тебя взялись, видимо, в покое не оставят. Значит, ты думаешь, у них поднимется рука уволить орденоносца?

— Ещё как поднимется и не только рука…

— Ну, что тебе сказать и посоветовать…ведь, тебя никто не заставлял выступать против режима? Ты ведь знал, на что шёл? Верно? Так что готовься…

— Да я всё понимаю без лишних слов. Жалко, что проиграл выборы. Эх, стал бы я депутатом, тогда бы им меня не зацепить. Почему-то была уверенность в победе на выборах.

Андрей огляделся по сторонам и пробормотал заговорщицки:

— Всё верно Эдуард, увы, но я тоже проиграл выборы в городской совет, и теперь за меня начальство взялось — вцепились, нервы портят, житья нет никакого. Но ничего, еще посмотрим кто — кого, я с ними поборюсь и просто так не сдамся! Да и тебе попытаюсь помочь.

Моряк скривился в горькой усмешке, судорожно отхлебнул из кружки хмельного напитка, сжал кулак и рубанул им воздух словно шашкой:

— Ну, да ничего, мы ещё повоюем… Свои погоны я так легко не отдам! Сегодня меня пригласили на телевидение на ночной эфир к Бэлле. А мне многое чего есть поведать журналистам о порядках и нравах в «перестроившейся» армии. И о тебе тоже расскажу.

— Да, ладно, чего там, себя защити, — махнул рукой Громобоев.

Гаранин похлопал Эдуарда по плечу:

— Держи хвост пистолетом! Будет и на нашей улице праздник!