Прощай, Германия

Поздно вечером Громобоев зашёл в кабинет замполита полка доложить о сто процентной явке семей батальона и стал нечаянным свидетелем явного мухлежа. Настоящего преступления! На просторном рабочем столе Статкевича лежали в стопках бюллетени для голосования, одна пачка побольше, вторая поменьше, третья ещё тоньше. Большая стопа была тех кто «за», поменьше — «против», немного «воздержавшихся» и испорченных голосов. Статкевич и парторг перечёркивали и портили листы, где голосовали против Союза, делая их недействительными, либо стирали резинкой карандашные галочки и ставили жирные отметки в нужном квадратике черной пастой. «Напёрсточники» шикнули на Громобоева и велели выйти прочь. Понятное дело, чёрные дела надо делать в тишине и наедине…

Ольга мыла на кухне посуду, а Эдик как было обычно заведено в свободный вечер, совместно с Ваней Червинским переписывал видиокассеты. Они задумали по возвращению домой открыть свои частные видеосалоны-кинотеатры. Хороший бизнес! Работа по снятию копий была не пыльная, нужно лишь сходить в город и взять видеокассету хорошего качества в немецком прокате, вставить в её видик, в другой видео плейер кассету плохого качества, но с русским озвучиванием, потом сиди и монтируй запись для себя. По комнате были раскинуты связки шнуров, параллельно работало четыре аппарата! Занятие довольно нудное и требующее внимания, звук не всегда совпадал с изображением, и требовалось то чуть нажать на паузу, то чуть ускорить. Домашнее видеопиратство.

Иван рассказывал Громобоеву, историю, как они с женой не пустили в лагерь дружбы с немцами свою двенадцатилетнюю дочь Олесю.

— Пропал залог, сто марок! — сетовал майор.

— А почему вы не отпустили дочку? Побоялись конфликтов? — недоумевал Эдик. — За немецкими детьми должны хорошо следить.

— Сейчас всё поймёшь. Мы с трудом пробили эту путёвку и даже заплатили половину стоимости. Полезный лагерь для улучшения языковых знаний, ведь вокруг одни немецкие дети и воспитатели, она бы за месяц практически освоила разговорный язык. Дочка принесла список вещей необходимых взять с собой, мы его прочитали и сразу отказались от этой затеи. Десятым номером в списке стояли презервативы. Представляешь? Олеське всего двенадцать, тринадцать только исполнится летом, а ей велят прихватить с собой пачку презервативов! Дочка в слёзы, но жена уперлась и не пустила…

Вдруг на кухне раздался громкий вскрик, Ольга вбежала в комнату побледневшая как смерть, уставившись на безымянный палец.

— Что случилось? Порезала руку?

— Камушек потерялся… — чуть слышно вымолвила она. — Бриллиант…

— Как потерялся? — не понял Эдик.

— Я мыла тарелки, смотрю, а на перстне нет камушка. Соскочил в раковину и улетел. Смылся вместе с мусором. Наверное, крепление ослабло…

Приятель посмотрел на Громобоева и удручённо покачал головой.

— Плохо дело! Говорят, пропажа бриллианта к несчастью.

— Ваня, не каркай, — отмахнулся Эдуард. — Не болтай и не отвлекайся, следи за звуком и изображением! Мне через час кассету надо идти сдавать. Ерунда это всё и глупые суеверия!..

На следующей неделе начиналась намеченная планами весенняя проверка. В чём она заключалась? Да как обычно в войсках: проверить навыки солдат и офицеров, заодно напоить, накормить проверяющих, задобрить подарками. Каждый день в полку суета: стрельбы, вождения, тактика и сдача зачётов по прочим дисциплинам. Стволы танковых пушек и артиллерийских орудий от непрерывной стрельбы раскалялись, на полигоны падали многочисленные авиационные бомбы — это старалась авиация, всё то, что не успевали вывезти эшелонами, расстреливалось и подрывалось.

Громобоев, честно говоря, недоумевал, в то время как в стране был жёсткий дефицит на бензин, солярку, керосин, страна почти голодала, а здесь родная армия делала всё, чтобы поскорее и как можно больше сжечь топлива в двигателях самолётов, танков, бронетранспортёров. Ладно, допустим, вывозить обратно накладно, вылить на землю нельзя, но ведь можно реализовать на месте, за валюту, а на выручку накупить продовольствия, промтовары, ширпотреб. Советский Союз агонизировал под тяжестью экономических проблем, а в это время армия зачем-то всё больше растрачивала ценные ресурсы, бряцала оружием, стараясь запугать весь мир.

И опять-таки, на взгляд капитана, вывоз военного имущества домой был довольно странным — в вагоны грузился всякий ерунда: разобранные столы, стулья, скамьи, солдатские металлические койки, матрацы, подушки. Всему этому «добру» самое место было на свалке, но нет — хлам тщательно разбирали, укладывали в штабеля под самую крышу, а то наоборот, бросали в навал. Перевозка каждого вагона по дорогам Германии и Польши стоили тысячи марок — опять же даром потраченные деньги. Мебель в результате погрузки-разгрузки-транспортировки, превращалась в доски, постельные принадлежности в тряпки годные для старьёвщика.