Прощай, Германия

«Дослужился…Теперь у меня есть отдельный кабинет!» — размышлял Эдик без особого энтузиазма и радости, перенося вещи в помещение бывшего полкового музея советско-германской дружбы. Музей ликвидировали, как только Германии объединились, и закончилась показушная дружба и братство по оружию. Переселение было не сложным: несколько тетрадок, ручек, стопка бумаги. Предложил бывшим сослуживцам чаще заглядывать в гости, те в ответ просили не забывать, заходить покидать камни в шиш-беш.

Переоборудованное музейное помещение капитан делил с бывшим секретарём парткома, тот стал психологом полка. Это была тоже вновь созданная майорская должность, и подполковник Возняк занял её тоже с понижением. Итак, два лишенца в репрессированном музее — забавно!

Идейный марксист Сергей Филиппович, со вздохом снял со стены красный флаг, бережно упаковал в чемодан, а Громобоев прихватил на память флаг ГДР, а с ним в придачу несколько значков, памятных монет и молоток геолога — больше в музейном хламе ничего не заслуживало его внимания.

Громобоев завёл несколько журналов: учета происшествий, травм и профилактической работы. Но самой реальной работы как таковой почти не было. Он фиксировал травмы, собирал объяснительные у пострадавших, возил отписки в Намбург и Ваймар. Практически каждый день Эдуард мотался то в дивизию, то в штаб армии. Командование экономило на билетах, поэтому туда капитан ехал на машине с медиками или тыловиками, а обратно как правило, на попутке с немцами. Эдуард успешно освоил навыки автостопа. Капитан выходил на окраину города, и обычно голосовал час-другой. В конце концов, какой-нибудь сердобольный немец или немочка подбирали русского капитана и подбрасывали до места. Бывало, что приходилось делать и пару пересадок. В дороге общался по мере возможности, улучшал мизерные навыки в языке, обогащал словарный запас.

Однажды его подхватил банкир из Бремена, который ехал открывать новое отделение своего банка в соседнем городке, проездом через Цайтц. Банкир знал английский и лишь несколько русских слов, в основном неприличных. Но в английском языке Громобоев был не силён, поэтому в пути они с трудом разговаривали на сложной смеси.

Однажды скучающего на трассе капитана подобрала симпатичная, можно сказать обворожительная немочка, словно сошедшая с обложки глянцевого журнала. Пока ехали Эдик украдкой косился на её голые коленки, немка замечала взгляды и улыбалась. Как же в этот момент Громобоев пожалел, что знает всего несколько десятков немецких слов, и ничего в его лексиконе не было амурного. Ах, как ему хотелось её уговорить. А, может быть, не надо было и слов, а требовалось только проявить решительность?..

Помимо бумажных дел Громобоеву поручили руководить компьютерным кабинетом. С этим кабинетом вышла забавная история. Немцы затеяли программу переподготовки советских офицеров для мирной жизни в свете грядущего сокращения армии. В одних гарнизонах организовали курсы менеджеров, в других автомехаников, в Цайтце решили наладить обучение азов программирования. В полк прибыл преподаватель — прыщавый парнишка лет под тридцать семитской внешности, но с фамилией славянской — Петров. Молодой человек был эмигрант во втором поколении. Начальник гарнизона предоставил педагогу квартиру, кормёжку в офицерском кафе, подобрали помещение — пустующий третий этаж над солдатской столовой.

Вскоре приехал фургон, под завязку загруженный коробками с аппаратурой и два инженера-наладчика. Немцы три дня монтировали электрику, делали разводку и прокладку кабелей питания, установили на столы огромные телевизоры, Петров называл их мониторами, под столами расставили железные коробки — системные блоки.

Зампотылу полка майор Зверев вручил Эдику ключ, чтобы он закрывал и отпирал металлическую дверь в компьютерный класс. Отпрыск эмигрантов надменным тоном заявил, что оборудование очень дорогое, каждый комплект стоит тысячу марок — берегите! А всего их в классе установили двадцать комплектов. Помимо компьютеров для учащихся привезли мощный компьютер для преподавателя и большущий ксерокс. Немцы смонтировали сигнализацию и вывели её на пульт начальника караула.

Руководству требовалось назначить материально ответственного за всё это дорогущее хозяйство, и выбор командира полка пал на Громобоева, мол, все равно правоведу делать пока что особо нечего, раз в неделю поездка в прокуратуру и раз в неделю в суд. Пусть бдит и следит за имуществом.

Эдуард расписался за приём класса под личную ответственность, закрыл класс, опечатал, и сдал караулу под охрану. Группа обучаемых только формировалась — начало занятий по плану через два месяца. Первым в этот список Громобоев внёс себя, следующим записался комполка, затем все замы, их жены, и далее пошли звонки от штабных. Число желающих учиться росло, за неделю достигло пятидесяти человек. А компьютеров всего двадцать! Как быть?

— Хоть шестьдесят! — махнул рукой преподаватель, — вряд ли все они будут ходить. Срабатывает советский стадный инстинкт…

Громобоев неодобрительно посмотрел на эмигранта, но полностью с ним согласился: