Прощай, Германия

— Да ничего такого особенного, никто толком ничего не знает, в основном шушукаются, мол, рецидив контузии…

— Что ж, будем придерживаться этой версии. А где этот гондон Лаптюк? Надеюсь, морда у него ещё не зажила?

Еремеев громко рассмеялся и хлопнул ладонями по коленям.

— Вот уж не в бровь, а в глаз! Официально он находится в отпуске, но говорят, что в строевой части уже выписано предписание — после отпуска появится и сразу убывает служить на север. Командир полка за одни сутки добился перевода его к новому месту службы. Ходят слухи, Плотников обращался лично к Командующему! Требовал перевода, чтоб местных курочек не топтал и в чужие курятники не лез! Сам я его помятого лика медика не видел, но начальник аптеки мне по секрету описал: левый глаз заплыл в узкую щелочку, нос распух как картошка, рожа в порезах и царапинах, наложили на неё десятка два швов, да ещё нога вывихнута и рука ушиблена. Говорят — закрытый перелом!

— Жаль не открытый… А как там эта сучка Ирка?

— Никак! Взяла отпуск, и они уехали в Чуркистан знакомить Лаптюка со своей мамашей, а потом поедут на курорт, жопы греть. На Чёрное море там как раз начинается «бархатный сезон»…

— И шут с нею! Значит, и не женой была! Вычеркиваю из жизни и из памяти. Может, перегреются и в море утонут? — буркнул Эдик и настойчиво побарабанил ногтями по стакану. Последние капли «горючего» вытекли в гранёные ёмкости и, не успев нагреться даже на долю градуса, быстро очутились в желудках собутыльников. Надо было уйти от этой неприятной темы и о чём-то поговорить. Громобоев вспомнил про объявление.

— Валера! Помнишь наш с тобой недавний разговор о необходимости перемен в стране и приходе народовластия?

— Конечно! А что-то изменилось в понимании этой проблемы? После курса уколов согласился с необходимостью настоящих выборов?

— Старшина, ты не утрируй и не ёрничай! Нехорошо! Я и раньше был «за», но ты заявляешь, что надо выбирать Советы только из народа, а твой критерий народа — беспартийность? Ты за Советы без коммунистов?

— Именно! — с жаром воскликнул прапорщик.

— Так ты же сам коммунист, — громко рассмеялся Эдик. — По-твоему выходит и тебя к власти допускать уже нельзя?

Прапорщик опешил и на секунду замешкался, хотел что-то возразить, но тут ему на помощь пришёл капитан Лукавенко, который шумно ввалился в каптёрку и выручил слегка растерявшегося прапорщика. Добродушный артиллерист, командир батареи сегодня был дежурным по полку, совершал обход казарм, и случайно узнав, что Громобоев уже на свободе, сразу решил засвидетельствовать ему своё почтение. Юрик пришёл в казарму танкистов, узнал, где находится репрессированный, и ворвался без приглашения.

— Здорово арестант!

— Я уже вышел по амнистии…

— Свобода — это же здорово! — вскричал Юра, крепко сжимая плечи приятеля и хлопая его по спине. — Что пьете, психи? Ваш трёп слышен даже на лестнице, а ну умерьте звук! Хотите в дурку загреметь, но уже вдвоем, чтоб не скучать? Харэ политику разводить! Упекут! Советы им без коммунистов подавай!

— Подслушивал?

— Случайно! Вы же орете на всю казарму — честных и законопослушных узбеков крамолою пугаете. Правильно говорит старшина, конечно же, надо Советы без коммунистов, точнее — без коммуняк: парторгов, политотдельцев, обкомовцев. А нас рядовых — можно избирать! Мы безвредные. Что пьете?

— Выпиваем, — уклончиво ответил Эдик, ставший в свете последних событий с подозрением относиться ко всем.

— Спирт?

— Разведённый… — виновато ответил старшина. — И уже нет ни капли.

— Да ладно, я и сам могу угостить, я не хвостарь.

С этими словами Лукавенко достал из-за пазухи бутылку водки и торжественно водрузил её на стол.

— А ты в кобуре вместо пистолета случайно не припрятал солёного огурца? — усмехнулся Громобоев.

Лукавенко снял и протёр запотевшие круглые очки, вновь водрузил их на свой курносый нос, и виновато хлопал ресницами, осознав промашку с закуской.

— Ладно, я сегодня нежадный, — примирительно заявил старшина и вынул из внутреннего кармана плаща, висевшего на стене, припрятанную банку тушенки. — НЗ! Домой детям нёс!

— Детей объедать не буду! — насупился Юра.

— А я буду, — решительно заявил Эдик. — Есть хочу, как волк!

— Про детей шучу, — улыбнулся старшина, — я знал, что на огонёк может заглянуть добрый человек — вот и припрятал.

Пиршество, не успев затихнуть, продолжилось.

— С возвращением в ряды умственно нормальных! — проникновенно произнес Лукавенко. — Мы скучали по тебе карбонарий…

— Ты ведь дежурный по полку! — с осуждением сказал Громобоев. — Смотри, потом не потеряй пистолет и ключи от сейфов!

— Ты погляди, он даже за рюмкой играет роль замполита! Не ссы, не потеряю. Рассказывайте, что нового, что вы задумали…

— Да вот хотим Советскую власть устанавливать! Вернее сказать — восстанавливать, возрождать! — начал прапорщик.

— Валера явно насмотрелся кинофильмов или интуитивно поднял на щит лозунг анархистов: «За советы без коммунистов»! — возразил Эдуард. — И нас он не пустит к управлению страной.

— Не нас, а вас! Не утрируй и не извращай, — ухмыльнулся Лукавенко.