Прощай и будь любима

В издательском плане и появилась книга словацкой писательницы Клары Ярунковой!

Как обычно, прежде чем ехать, Тина окунулась в мир той страны, где предстояло побывать, перелистала книги, классику. «Бравого солдата Швейка» с его классической фразой: «Никогда не было, чтоб ничего не было». Карела Чапека, который исследовал жизнь человека тихого, незаметного («Пройдет – не заметишь»), но когда тот погибает, то выстраивается несколько версий его жизни, и в каждой возникает фигура значительная, яркая: в человеке живет тайна!

…Встретили Тину в Братиславе радушно. Клара Ярункова оказалась крупной, улыбчивой, сильной женщиной. Она возила гостью по городу, принимала дома, один день они провели в доме творчества писателей. Бродили по парку со столетними дубами, рассуждали о литературе, языке, радовались, находя общие слова в русском и словацком. Весь день – в свете золотых кленов, ясного воздуха. О политике – ни слова.

Стучат колеса – ночная дорога в Прагу! Валя Левашова почувствовала настороженное отношение к русским (это 1968 год!). С ней не разговаривали, и пришлось лечь на самую верхнюю полку, где ни сесть, ни разогнуться. Повторяла словацкую песню:

У костра на круче,
там, где лес да горы,
разбойнички сели:
одиннадцать бравых,
двенадцатый – хворый…

А утром – Прага! Злата Прага!.. Широкая Влтава, древняя мельница, Карлов мост… Легко нашла гостиницу – полный европейский комфорт! На столе телефонная книга. Вот и телефон Милана – сразу позвонить? Что-то удержало Тину, прошло столько лет – чем-то они обернутся? Нет, сперва она сделает все, что касается дела…

Скучный ужин в кафе с главным редактором и его замом. Переговоры с редактрисами, которые, кстати, оказались довольно приятными женщинами. Дамы были откровенны:

– Как любили мы русских… тогда! А теперь…

Печальное подтверждение этому довелось почувствовать не раз. Особенно врезалась в память выставка близ собора Святого Витта и рисунок одного художника. Белый лист разграфлен на квадраты – мешковина с прорезями, похожая на тюремную решетку, и из каждой прорези смотрят глаза: настороженные, тоскливые, ожидающие, гневные…

На третий день, превозмогая себя и волнуясь, Тина набрала номер Милана Мойжишка. В трубке раздалось: «А-ллеу! Слухам!». Она еле вымолвила:

– Добрый вечер – это Галя?

– Цо, цо? Ай, русский? Кто есть это?.. Момент! Тина? Тинка! Валюшка!

– Может быть, повидаемся? Я тут в командировке…

– Повидимся? Да, да! Где ты есть? Ага… Сейчас ты едешь Карлов мост, да? А я тебя встречай-ю-ю!

Миновало столько лет – почти двадцать! А Галка, как и прежде, лучилась радостью, гримасничала и ворковала:

– Ой, ты моя кошка, серая картошка!

Начался тот скачущий бестолковый разговор, какой бывает после долгой разлуки…

На пути попался магазинчик. Зашли. Тут предстала совсем другая Галя – чопорная, важная, любезная. Зато когда переступили порог дома, Галя стала прежней: размахивала руками, громко говорила, что-то показывала.

Познакомила с сыном – русым, голубоглазым, очень похожим на Милана, однако не унаследовавшим от отца улыбчивости, а от матери – живости нрава.

– Янек, ты приготовишь нам свое коронное блюдо? Ой, как мы с тобой сейчас поедим… Полопаем? – зазвенел легкий смех, и все вернулось вспять. – Тинка, ты получала мои письма?

– Такие хорошие письма! Со следами слез…

– Да-а, долго я не могла привыкнуть, – погрустнела Галя. – Чего стоят одни рождественские пирожные! Я должна испечь не меньше двадцати видов этих самых сладостей… Каторжный труд, как в шахте, а попробуй не сделать! Запрезирают… особенно свекровь.

– Ты не работаешь?

– Какая тут работа?.. Тинка, а знаешь, – внезапно переключилась Галя, – ты стала такая красивая!

– Да что ты! Я никогда не была красивой.

– Э, ты ничего не понимаешь! Губки – как у красавицы-кокетки, маленькие, брови – как у боярыни Морозовой… Косы? – жалко, что ты их обрезала. Молода, изящна, ничуть не потолстела!

Сказать в ответ, что Галя постарела, располнела? Что на лице прорисовались мелкие морщинки? Конечно, нет.

– Пойдем, я покажу тебе квартиру!

Две комнаты были плотно уставлены старинной мебелью, столиками антикварного вида, креслами, стены завешаны картинами и картинками, гипсовыми барельефами.

– Ой, ты же еще не смотрела комнату Янека, – спохватилась Галя. – Идем! Айн момент!

Тине предстала комната, оклеенная афишами, рекламирующими марки мотоциклов, мопедов…

– Вы увлекаетесь мотоспортом? – обернулась к Янеку. Он вопросительно взглянул на мать, та перевела. Он кивнул.

– Вы учитесь или работаете? – хотела спросить Тина, но юноши уже не было. Мать объяснила:

– Он учится в кулинарном училище. Ну ладно, пойдем, подруга…

В комнате Валентина не увидела ни одной книги. Странно.

– Янек, как наша утка?.. – крикнула Галя.

– Готова, – юноша неслышно появился на пороге, держа в руках поднос.

На маленьком столике молчаливый Янек ловко расставил тарелки, вино, разложил вилки, ножи, специи. И даже крохотный букетик цветов (искусственных).

– Милан, видимо, хорошо зарабатывает? Такая обстановка!