Прощай, Калифорния !

Однако этих людей нельзя считать истинными оригиналами. В Англии или на Восточном побережье Соединенных Штатов оригинал может быть бедным и избегать любых контактов с другими такими же ненормальными, и тем не менее его будут считать выдающимся образцом того, чем остальное человечество, у счастью, не является. В Калифорнии, разделениой на группы единомышленников, появление таких оригиналов-одиночек практически невозможно, хотя были один-два примечательных экземпляра, как то самопровозглашённый император Сан-Франциско и защитник Мехико. Император Нортон Первый стал настолько знаменитой и почитаемой личностью, что даже похороны его собаки состоялись при огромном стечении несговорчивых и практичных жителей Сан-Франциско девятнадцатого столетия, вследствие чего вся деловая жизнь города, исключая салуны и бордели, полностью замерла. Но такие случаи, когда нищий оригинал достигает подобных немыслимых высот, весьма редки.

Если человек хочет стать в Калифорнии признанным оригиналом, он должен быть по меньшей мере миллионером, ну а миллиардер получает твердые гарантии успеха. Фон Штрайхер был одним из этих последних, одним из немногих избранных. В отличие от бескровных, засушенных "счетных машин" нефти, промышленности и торговли наших дней фон Штрайхер принадлежал к гигантам эры пароходов, железных дорог и стали. К началу XX века он сколотил огромное состояние и завоевал репутацию оригинала, и его статус в обеих этих сферах ни у кого не вызывал сомнения. Но любой статус требует подтверждения, а подтверждение статуса миллиардера не может быть пустым звуком: оно должно быть зримым, причем чем заметнее и больше, тем лучше. И все уважающие себя оригиналы соответствующего денежного ранга, будто сговорившись, выбрали в качестве такого подтверждения дом, который должен указывать на уникальность его владельца. Кубла Хан, как известно, создал свой собственный Занаду*, а поскольку он был несравненно богаче любого скороспелого миллиардера, то что было хорошо для Кубла Хана, было хорошо и для них.

______________

* Герой поэмы С. Кольриджа "Кубла Хан" построил дворец с огромным садом.

Выбор места для строительства определили две владевшие фон Штрайхером фобии: он панически боялся приливной волны и высоты. Бояться приливной волны он стал еще в юности, прочитав об извержении вулкана и разрушениях на острове Тира, к северу от Крита, когда мощная приливная волна высотой примерно в пятьдесят метров почти целиком уничтожила ранние минойскую, греческую и тюркскую цивилизации. С тех пор он жил с твердым убеждением, что рано или поздно океан поглотит и его. Почему он опасался высоты, неизвестно, но уважающие себя оригиналы не обязаны объяснять свое непонятное поведение. Этот страх преследовал его и во время единственного его возвращения на родину, в Германию, где он провел два месяца, изучая архитектурные постройки, главным образом замки, которые оставил после себя сумасшедший Людвиг Баварский. По возвращении он остановился на том, что казалось ему меньшим из двух зол, - на высоте.

Очень высоко, однако, забираться фон Штрайхер не стал, а выбрал плато на высоте около четырехсот пятидесяти метров, расположенное среди гор примерно в восьмидесяти километрах от океана, и стал строить свой собственный Занаду, который позднее окрестил Адлерхеймом, что означает "Орлиное гнездо". Поэт говорил о пристанище Кубла Хана как о величественном сооружении, вызывающем восхищение. Адлерхейм был совершенно другим. Он представлял собой неоготический кошмар в виде замка, барочное чудовище, которое потрясало своей безграничной вульгарностью. Массивный, построенный из северо-итальянского мрамора замок представлял собой немыслимую мешанину из башенок, луковиц, зубчатых стен и узеньких окон для лучников. Не хватало только рва и подъемного моста, но фон Штрайхер был вполне доволен тем, что имел. Для других людей, живущих в более современном и, по счастью, более просвещенном мире, единственная искупающая все страдания деталь была видна от стен, если посмотреть на запад: оттуда открывался поистине великолепный вид на широкую долину и отдаленную прибрежную цепь гор - первый оплот фон Штрайхера в борьбе с неизбежной приливной волной.

К счастью для семи узников, которые сидели в кузове второго из двух фургонов, с надсадным воем поднимающихся по извилистой дороге к замку, они не видели того, что для них приготовлено: фургон был закрыт со всех сторон, и вдобавок у всех были завязаны глаза и надеты наручники. Но им предстояло познакомиться с интерьерами Адлерхейма гораздо ближе, чем мог надеяться самый одурманенный и эстетически отсталый поклонник всего, что есть наихудшего в архитектуре XIX века.