Прощай, Калифорния!

– Черт, черт, черт, – выпалил он. – Добрый вечер, сержант. Как бы мне хотелось встретиться с вами при других, более приятных для нас обоих обстоятельствах. – Он вопросительно посмотрел на Джеффа. – А с каких это пор сюда присылают...

– Это Джефф Райдер, доктор Яблонский. Мой сын. – Райдер слегка улыбнулся. – Надеюсь, вы не разделяете всеобщего мнения, что дорожные патрульные только тем и занимаются, что задерживают нарушителей на дорогах? В штате Калифорния они могут арестовать любого, где бы он ни находился.

– Боже! Ну, надеюсь, меня он не собирается арестовывать? – Он уставился на Джеффа поверх очков. – Вы, наверное, беспокоитесь за свою мать, молодой человек, но я не вижу оснований для этого. Вряд ли ей причинят какой-нибудь вред.

– Вы так думаете? – прервал его Райдер. – Вы когда-нибудь слышали о похитителях, которые не угрожали бы пытками? Лично я не слышал.

– Угрозы? Уже?

– Дайте им время. У них его просто нет, пока они не доберутся до места. Кстати, как насчет проверки похищенного?

– Плохо. У нас тут хранилось три типа ядерного топлива – уран-238, уран-235 и плутоний. Основным компонентом всего ядерного топлива является уран-238, который они даже брать не стали. И это вполне понятно.

– Понятно? Почему?

– Потому что это совершенно безопасное вещество. – С рассеянным видом доктор Яблонский выудил из кармана своего белого пиджака несколько маленьких шариков, каждый не больше пули 38-го калибра. – Уран-238. Не совсем, правда, чистый. Содержит около трех процентов урана-235. Обогащенный уран, так мы его называем. Требуется огромное количество этого вещества, чтобы началась цепная реакция с выделением теплоты, превращающей воду в пар, который в свою очередь приводит в действие лопасти турбины, вырабатывающей электрический ток. Здесь, в Сан-Руфино, мы собрали шесть и три четверти миллиона таких шариков, по двести сорок в каждом из двадцати восьми тысяч трехметровых стержней в сердце ядерного реактора. Это, по нашим подсчетам, оптимальная критическая масса для реакции расщепления. Процесс контролируется при помощи огромного количества холодной воды и может быть вообще остановлен, если опустить борные стержни между урановыми.

Джефф спросил:

– А если поступление воды прекратится и вы не сможете активировать эти ваши борные стержни, то что тогда? Произойдет взрыв?

– Нет, хотя последствия будут достаточно серьезными. Появятся облака радиоактивных выбросов, которые приведут к смерти тысяч людей и к заражению десятков, если не тысяч квадратных километров земной поверхности. Но такого никогда еще не было, и вероятность подобного события равна одному к пяти миллиардам. Так что особенно волноваться не о чем. Что же касается взрыва, ядерного взрыва, это совершенно невозможно. Для этого требуется уран-235 чистотой девяносто процентов – именно он использовался в бомбе, сброшенной на Хиросиму. Ужасный материал. Та бомба содержала всего шестьдесят килограммов этого вещества, но она была так неудачно спроектирована – можно сказать, это было детство ядерной науки, – что только около семисот граммов вещества вступило в цепную реакцию. Впрочем, этого оказалось вполне достаточно, чтобы стереть с лица земли целый город. С тех пор мы, безусловно, прогрессировали, если, конечно, здесь уместно подобное слово. В настоящее время Комиссия по атомной энергии считает, что всего пять килограммов вещества составляют так называемую критическую массу, необходимую для приведения ядерной бомбы в действие. Но поскольку всем ученым известно, что Комиссия по атомной энергии довольно консервативна, то в действительности его может потребоваться даже меньше.

Райдер сказал:

– Итак, уран-238 остался нетронут. И это, как вы выразились, вполне понятно. Но разве злоумышленники не могли украсть его и превратить в уран-235?