Прощай, КГБ

Как-то, вспоминая послевоенное время, он сказал, что ходил в школу в райцентре Будки вместе с… Борисом Ельциным, который учился двумя классами старше. А в одном классе с Виктором учился Женя Сенькин…

Мир тесен! Я даже опешил от неожиданности, узнав, что наш первый секретарь Карельского Обкома КПСС Иван Ильич Сенькин пришел с фронта старшим лейтенантом и по рекомендации секретаря Свердловского обкома партии Кириленко был избран первым секретарем Будкинского райкома партии, и что мать Женьки была у них в Будках заведующей детским садом.

И мне было что рассказать Третьякову. Иван Ильич мой партийный «крестный», рекомендовал меня комсоргом ЦК Всесоюзной ударной комсомольской стройки и одновременно первым секретарем райкома комсомола, а позднее – и в органы госбезопасности на оперативную работу.

Иван Ильич для многих, живущих в Карелии, был как родной отец, его любили и уважали. Он проработал на посту Первого секретаря Карельского обкома партии более 25 лет. Он и умер, отдав все людям и оставив семье лишь 80 рублей на сберкнижке.

Такой же бессеребреник, как Ю. В. Андропов. Да, он был большим и верным другом Юрия Владимировича. Не случайно Сенькину предоставили право выступить с прощальной речью на траурном митинге с мавзолея Ленина. Вскоре и сам Сенькин умер в больнице в Москве и был похоронен в Петрозаводске.

– У Женьки, наверное, у единственного в классе был велосипед и даже фотоаппарат, – рассказывал Виктор. – Мы всем классом по очереди катались на этом велосипеде. Иван Ильич и его жена тетя Вера были очень приветливы. Всегда полно ребятишек в квартире. Мелюзга детсадовская, и весь Женькин класс питались у Сенькиных. На велосипеде вся школа каталась. Ельцину Женька тоже давал покататься на велосипеде. На этой почве мы однажды чуть не подрались с Борисом…

* * *

Уже не катается на велосипеде Ельцин. Хорошо, что перестал рулить гигантской страной, путая красный свет с зеленым, задний ход с передним. На резких поворотах он много раз чуть не разнес государственную машину вдребезги. Жаль, что поздно вышел из царской кабины, и, натешившись, отправился, наконец, на покой. За то спасибо, что опомнился в последний день 1999 года…

Как же все мы, «дорогие» Ельцину россияне, обманулись в нем. Помнится, я доброжелательно относился к Ельцину в бытность его первым секретарем Свердловского обкома КПСС, а тем более, в первые дни его работы в Москве первым секретарем горкома партии.

Но уже в мае 1991 года в кругу друзей я впервые назвал Ельцина авантюристом. Были на то основания. Тогда меня чуть не растерзали самые близкие приятели – поклонники Ельцина. В дни ГКЧП даже самый родной мне человек сделал ультимативное предупреждение, – если я против Ельцина, то можем оказаться по разную сторону баррикад! Как в семнадцатом: сын против отца, брат против брата…

К сожалению, приступ эйфории по поводу пришествия на московский престол Ельцина был настолько силен, что передача ему перестроечного кремлевского жезла от Горбачева была воспринята на «ура». Дня не прошло, как средства массовой информации назвали его чуть ли не «помазанником божьим…»

– Да полно вам, – хотелось кричать во всю глотку. – Опомнитесь, борзописцы! Вы, обманутые россияне, подумайте, прежде чем петь аллилуйю!

К этому времени я уже переболел любимым Ельциным, как скарлатиной. Но вспоминаю, как и я, полковник КГБ, готовил документ об обстановке в СССР Генеральному секретарю ЦК КПСС и восторгался Ельциным. В донесении из УКГБ по Свердловской области говорилось, что первый секретарь обкома Борис Николаевич Ельцин пять часов кряду отвечал на вопросы студентов города. Да еще на какие! Провокационные, антисоветские. По тем временам это было равносильно бомбе, взорвавшейся в зале заседаний Политбюро ЦК КПСС! Кто из партийных деятелей мог себе позволить свободную дискуссию со студентами, да на равных. Да еще пять часов кряду! У члена ЦК больше дел в области не было? Были. Но это же «смелый» Ельцин, которому все сходило с рук! Новатор!

Очень уж мы, чекисты, зауважали его после той дискуссии. А уж когда он приехал из Свердловска и стал руководить Москвой – то вовсе готовы были идти с ним в огонь и воду. Из уст в уста передавались поступки нового первого секретаря Московского горкома партии, ставшие легендами: Ельцин отказался от кремлевских услуг и пользуется лечением в обыкновенной районной больнице; Ельцин как рядовой москвич в магазине попросил взвесить ему припрятанной телятинки; Ельцин оторвался от охраны и ездил по Москве с рядовыми гражданами в обыкновенном автобусе. Ходили легенды, что Ельцин в автобусной давке обрывает пуговицы так часто, что Наина Иосифовна и охрана не успевают пришивать их…

А какие оргвыводы после этих спектаклей делал Ельцин! Следом за телятинкой, как оторванные пуговицы, летели головы должностных лиц!

Помнится, теща моего коллеги, полковника Владимира Скоморохова, ветеран революции, причитала:

– Матросик ты наш Ельцин, братишечка! Вот и дожила я до светлого будущего – наконец-то пришел большевик, настоящий ленинец! Этот по справедливости наведет порядок…