Прощай ХХ век (Память сердца)

Переписываться тогда было очень модно, и многие дети завели себе друзей по переписке за границей. Однажды в школе, мне просто дали письмо Милы на одном из классных собраний, и сказали: «Если хочешь, напиши»… Я написала коротенькое письмо, потому что не умела, не любила писать, чего нельзя было сказать о Миле. Наша переписка и дружба состоялись только благодаря ее таланту и огромному желанию писать. На мои первые короткие письма Мила убористым почерком писала длинные на три, четыре, а то и пять листов, ответы. Постепенно, стыдясь свого неумения и сдержанности, я стала отвечать все более подробно, хотя было удивительно, что чужого человека могут интересовать мельчайшие подробности моей жизни. Сама Мила могла по часам описать свой день, неделю, все встречи и разговоры с подругами и друзьями, подробно рассказать об учебе в школе и так далее. Читать ее письма было очень интересно. Меня трогало ее милое легкое коверкание моего родного языка. (Надо сказать, что русский она знала прекрасно). Оказалось, что словацкий язык очень схож с русским. Будучи одним из славянских языков, он сохранил множество общих с русским языком старинных корней и слов, давно утраченных нами, или принявших прямо противоположное значение. Меня очень забавляло, что «духи», например, по-словацки называются «вонявка». «Пахнэ» — значит воняет, а «воня» значит хорошо пахнет! Как не вспомнить, что ничего на свете не делается просто так и не проходит даром! Когда-то в Геническе я случайно прочитала «Приключения Незнайки и его друзей» на украинском языке. Мама разъяснила мне значение незнакомых слов. Это было чудо — читать на другом языке книжку и понимать, что в ней написано. Наверное, тогда впервые меня очаровала магия игры слов и восторг проникновения в их значение, в таинственные глубины познания. Украинский язык — тоже славянский и тоже очень схож с русским. На словацком языке замкнулась одна из цепочек случайностей, которая впоследствии приведет меня на факультет иностранных языков, изучать английский язык и делать для себя открытия — в истории и литературе англоязычных стран. Сейчас это звучит несколько странно — открывать мир через язык, но тогда мы жили в полной изоляции от всего остального мира, да и о себе знали только то, что нам разрешали знать. Поэтому через Милу я как бы заглядывала в ухоженную, воспитанную Европу, а она через меня заглядывала в невероятную, громадную, непонятную Россию. В письмах мы узнавали друг о друге и о своих странах то, о чем не писали в газетах, не говорили по радио и не передавали по телевидению. В смысле информированности я быстро опередила своих сверстников, стала читать и узнавать о Чехословакии и Европе как можно больше, чтобы быть ближе к своей новой подруге, соответствовать, как мне казалось, ее уровню развития, о котором я знала только из книг великих европейских писателей. Какая я была глупая и романтичная! Лишь, съездив, в гости к Миле, узнав множество людей других национальностей, пообщавшись с ними и увидев, какие маленькие бывают целые государства, какие, в большинстве своем, обычные люди там живут, я впервые ощутила за спиной всю мощь и громаду своей великой страны. Сейчас, в после перестроечные времена, после распада Советского Союза, после того, как нас перестали бояться, а заодно уважать, когда только ленивые не оскорбляют наше национальное достоинство, некоторые русские люди с пренебрежением отзываются о своей стране, о России. Они, как будто стыдятся нашей общей бедности и внутреннего разлада, отражающегося в каком-то запредельном напряжении сил и чувств людей. Или, что еще хуже, ведут себя за границей нарочито развязно, шумно, по-купечески транжиря, не слишком праведно заработанные деньги. Некоторые люди не выдерживают этого напряжения и трудностей и уезжают за границу жить, (где, кстати, большую часть из них никто не ждет). В связи с этим вспоминается, что однажды, во время разрухи в гражданскую войну 1918–1919 г.г. знаменитый русский художник и поэт Максимилиан Волошин сказал — «когда мать больна, сыновья ее не бросают».