Читаем Прощай, любить не обязуйся полностью

Мне скакать, мне в степи озираться,разорять караваны во мгле.Незапамятный дух азиатстватяжело колобродит во мне.Мы в костре угольки шуровали.Как врага, я ловил ее в плен.Как тесно облекли шароварызолотые мечети колен!Быстроту этих глаз, чуть косивших,я, как птиц, целовал на лету.Семью семь ее черных косичекобратил я в одну темноту.В поле – пахарь, а в воинстве – воинбудет тот, в ком воскреснет мой прах.Средь живых – прав навеки, кто волен,средь умерших – бессмертен, кто прав.Эге-гей! Эта жизнь неизбывна!Как свежо мне в ее ширине!И ликует, и свищет зазывно,и трясет бородой шурале.

5

Меж тем шарманщик странно пораженлицом рябым, косицею железной:чуть голубой, как сабля из ножон,дворяночкой худой и бесполезной.Бедняжечка, она несла к венцулба узенького детскую прыщавость,которая была ей так к лицуи за которую ей всё прощалось.А далее всё шло само собой:сближались лица, упадали руки,и в сумерках губернии глухойстарели дети, подрастали внуки.Церквушкой бедной перекрещена,упрощена полями да степями,уже по-русски, ударяя в «а»,звучит себе фамилия Стопани.

6

О, старина, начало той семьи —две барышни, чья маленькая повестьпечальная осталась там, вдали,где ныне пусто, лишь трава по пояс.То ль итальянца темная печаль,то ль этой жизни мертвенная скудостьпридали вечный холодок плечам,что шалью не утешить, не окутать.Как матери влюбленная корыстьнад вашей красотою колдовала!Шарманкой деда вас не укорить,придавлена приданым кладовая.Но ваших уст не украшает смех,и не придать вам радости приданым.Пребудут в мире ваши жизнь и смертьнедобрым и таинственным преданьем.Недуг неимоверный, для чеготы озарил своею вспышкой белойне гения просторное чело,а двух детей рассудок неумелый?В какую малость целишь свой прыжок,словно в Помпею слабую – Везувий?Не слишком ли огромен твой ожогдля лобика Офелии безумной?Ученые жить скупо да с умом,красавицы с огромными глазамисошли с ума, и милосердный домих обряжал и орошал слезами.

Справка об их болезни:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Кошачья голова
Кошачья голова

Новая книга Татьяны Мастрюковой — призера литературного конкурса «Новая книга», а также победителя I сезона литературной премии в сфере электронных и аудиокниг «Электронная буква» платформы «ЛитРес» в номинации «Крупная проза».Кого мы заклинаем, приговаривая знакомое с детства «Икота, икота, перейди на Федота»? Егор никогда об этом не задумывался, пока в его старшую сестру Алину не вселилась… икота. Как вселилась? А вы спросите у дохлой кошки на помойке — ей об этом кое-что известно. Ну а сестра теперь в любой момент может стать чужой и страшной, заглянуть в твои мысли и наслать тридцать три несчастья. Как же изгнать из Алины жуткую сущность? Егор, Алина и их мама отправляются к знахарке в деревню Никоноровку. Пока Алина избавляется от икотки, Егору и баек понарасскажут, и с местной нечистью познакомят… Только успевай делать ноги. Да поменьше оглядывайся назад, а то ведь догонят!

Татьяна Мастрюкова , Татьяна Олеговна Мастрюкова

Фантастика / Прочее / Мистика / Ужасы и мистика / Подростковая литература
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов

Новая книга знаменитого историка кинематографа и кинокритика, кандидата искусствоведения, сотрудника издательского дома «Коммерсантъ», посвящена столь популярному у зрителей жанру как «историческое кино». Историки могут сколько угодно твердить, что история – не мелодрама, не нуар и не компьютерная забава, но режиссеров и сценаристов все равно так и тянет преподнести с киноэкрана горести Марии Стюарт или Екатерины Великой как мелодраму, покушение графа фон Штауффенберга на Гитлера или убийство Кирова – как нуар, события Смутного времени в России или объединения Италии – как роман «плаща и шпаги», а Курскую битву – как игру «в танчики». Эта книга – обстоятельный и высокопрофессиональный разбор 100 самых ярких, интересных и спорных исторических картин мирового кинематографа: от «Джонни Д.», «Операция «Валькирия» и «Операция «Арго» до «Утомленные солнцем-2: Цитадель», «Матильда» и «28 панфиловцев».

Михаил Сергеевич Трофименков

Кино / Прочее / Культура и искусство