Прощай, Лоэнгрин!

Полссон выжидающе на меня посмотрел и не заметив никакой реакции, пожал плечами, подхватил коробку и направился к выходу.

— Его ты просто выкинешь обратно в лес? — я наконец-то собралась с мыслями.

— Угадала, — послышался мрачный ответ.

— Стой! Хорошо! Я буду ухаживать за зайчонком, только Элеонор не переживет если увидит его в моей комнате. Начнется бред про инфекции и гигиену.

— Так уж и бред?! — в голосе Полссона я уловила издевку. Его усы дернулись в довольной улыбке и это не укрылось от моего внимания, хотя мужчина был повернут спиной.

Прямая демонстрация того, что ожидало меня, если я соглашусь иметь мало мальски дружеские отношение с Рэгвордом, прошла не то, чтобы успешно, но основная мысль была донесена более, чем в понятной форме.

— Я спрячу коробку в дальнем углу мастерской, за камином. Там теплее всего. И Элеонор сюда без надобности не заходит.

— Отчего же сам не займешься кормежкой? — набравшись храбрости, спросила я.

Рэгги подошел к верстаку, за которым обычно работал и снял бушлат, оставшись в теплом меховом жилете. Он дернул головой и махнул рукой.

— Придавлю еще ненароком. Кроха совсем.

Вот вам и жалость, во всей красе. Мнение о Полссоне, металось от диаметрально противоположных концов со скоростью света, в моем мозгу. Но за чередой столь противоречивых поступков и слов, невозможно было не рассмотреть главное.

Продолжая стоять, как истукан с пакетом в руках, в котором находилось мертвое животное, я осознала, что именно таким странным способом получила от Рэгги благословение на то, чтобы без спроса шнырять по его мастерской. Удивительно, но у нас было нечто, что могло объединить любые темпераменты — одиночество.

Только, вот Рэгворд обозначил образ той, кого потерял, в то время как я, не могла позволить себе быть откровенной, хотя плести старую паутину лжи надоело до тошноты.

Но «сракотень» выражалась, даже, не в произошедшем, потому что это был комплекс мероприятий, событий и факторов, довольно затяжной, по моему опыту.

Тем же вечером, этот огромный, странный мужик надрался своим адским пивом и мой чуткий сон ночью, как рукой сняло. Несколько часов я слушала тяжелые шаркающие шаги, которые сопровождались красочным сопением под моей дверью…

Запертой дверью, на которую я теперь горела желанием установить самый натуральный стальной засов.

В том, что это был именно поехавший разумом реставратор, я не сомневалась. Походки всех обитателей Нойншванштайна, за полтора месяца я выучить успела.

Среди кромешной тишины и мрака ночи, который разбавляли тлеющие угли в камине, я странным образом, не ежилась от страха. Все лучше, чем ждать прихода того, кто действительно мог прикончить меня, хотя, Рэгги в этом списке, с недавних пор занимал почетное второе место.

Чего теперь от меня хотел этот здоровяк, оставалось только догадываться, но на протяжении двух недель, сопение и шарканье стало едва ли не привычным делом с редкими исключениями.

Днем, я смело заходила в мастерскую к реставратору, чтобы пополнить запас дров и покормить с пипетки Роджера. Кличка для питомца нашлась сразу, учитывая какая «красотка» ухаживала за ним.

Разумеется никаких объяснений, по поводу оббивания моего порога по ночам, со стороны Полссона не последовало. Он будто и не замечал моего присутствия. Лишь изредка просил принести ему горячего чая и составить ему компанию. Рэгги вытаскивал упаковку печенья, и подсовывал мне под нос проделанную за день работу.

Я задумчиво уплетала сладости, завороженно разглядывая израсцы.

Изумительный барельеф был настоящим произведением искусства. Ажурная резьба по краям в виде деревьев и цветов, постепенно переходила к главной теме изображения — рыцарю Лоэнгрину и его суженой Эльза. В данный момент Рэгги корпел над изображением великолепного коня, явно оставив главный героев напоследок.

Я пристально рассматривала работу и не выдавала ничего, кроме одобряющего кивка. Склонив головы, мы сидели совсем рядом, и горячий напиток развязывал наши языки, отчего завязывался отчужденный разговор. Например, о том, чтобы мы хотели увидеть на ужин или когда закончится реконструкция фасада, ибо от шума циркулярной пилы, в ушах назревал самый настоящий тинитус.

Подготовка к концерту уплотнялась, а потому, почти каждый день в замке гудел двигатель снегоуборочной машины, которую подвезли исключительно ради удобства работы организаторов, а не потому, что меня стало жалко. И Агнес Мунд зачастила под уважительным предлогом, все чаще и чаще заставая нас с Рэгвордом в мастерской.

Какая-то неделя и ее саркастическая белоснежная улыбка стала искривляться. Эта роскошная женщина не воспринимала меня, как угрозу собственному счастью, с колоритным косматым мужиком с замашками дикаря с Новой Гвинеи. Но, Рэгги, ощутимо охладел к своей пассии.