Прощай, мафия!

— Теперь ясно, что такой человек, как ты, может делать возле Софии. Я-то ломала себе голову, что у вас может быть общего. Не противно тебе заниматься такими делами? — поинтересовалась Старцева. — Или деньги не пахнут? Сколько тебе заплатят?

— Ничего.

— Ты занимаешься этим бескорыстно?

— Нет. Мне просто оставят жизнь. Хотя это совсем другая история.

Другая история была Старцевой ни к чему. Ей бы с этой разобраться! Но уж конечно, не для того, чтобы спасать жизнь этому Зотову. Гнусный тип. А теперь он казался ей еще более отвратительным, несмотря на смазливую внешность.

— София не догадывается, зачем ты вокруг нее отираешься? — спросила Аня.

— Вроде нет.

— Ты хотя бы понимаешь, как подло поступаешь? Сейчас ты разыгрываешь из себя влюбленного, чтобы заставить Софию довериться тебе и отдать тебе коллекцию, не важно, свою или настоящего Андреади. Допустим, это случится. Ты забираешь коллекцию, передаешь своему Лучкову и исчезаешь. А что будет с Софией? Неужели тебе ни капли ее не жаль?

— О, на этот счет ты можешь не переживать. София даже не заметит моего отсутствия. Так же как по большому счету не замечает присутствия. Ей вообще ни до чего нет дела, кроме ее работы. Она сумасшедшая. Пашет как негр двадцать четыре часа в сутки. Она рисует даже лучше, чем Амстердам, это мой друг, он мастер-татуировщик. Но Амстердам ездит на крученой бээмвухе, а София еле-еле сводит концы с концами. И ей плевать! Ей плевать на деньги, на комфорт, на барахло. Ее интересует только профессия. Лучков считал, что я профессиональный жиголо, вот и нанял меня, чтобы я охмурил Софию. Но кажется, впервые в жизни меня ждет грандиозный провал.

— Лично я этому буду очень рада. — Старцева не считала нужным скрывать свои чувства. — Терпеть не могу таких, как ты. Если мне представится случай поспособствовать твоему провалу, я непременно воспользуюсь. И не думай, что я стану прикрывать тебя только потому, что ты рассказал мне о Лучкове.

— Я рассказал тебе о Лучкове вовсе не для того, чтобы ты меня прикрывала.

— Для чего ж тогда?

— С Софией мне не справиться. Мой единственный шанс выжить — найти настоящую коллекцию Андреади. Тебе это по силам.

— Я что, похожа на собаку-ищейку? — недовольно дернула плечиком Старцева. — И вообще, с какой стати я должна искать эту коллекцию?

— Тебе все равно, чем заниматься, я же вижу. Лишь бы прославиться, — выпалил Зотов. — А меня убьют, если я не притащу ее в зубах.

Жуткая тоска и обреченность промелькнули в его глазах.

Когда Зотов вернулся, София сидела на диване и задумчиво рассматривала золоченый нотный стан — маменькин приз. Она особенно не удивилась, снова увидев Зотова в своей квартире, даже не спросила, зачем сюда пожаловал. Хотя, учитывая то, как резво он побежал за журналисткой, было ясно, что нездоровье его — чистой воды притворство и что нет никакой необходимости лежать на диване неподвижной колодой.

Зотов сел рядом с ней.

— Можно посмотреть? — взял он в руки статуэтку.

— Моя мама была очень талантлива, — сказала София. — До моего рождения объездила чуть ли не полмира. А потом появилась я, и мама пожертвовала своей карьерой. Стала простой учительницей музыки. Представляешь? Бросить гастроли, концерты, успех — только потому, что твоего ребенка некому забирать из детского сада. Я бы так не смогла.

— А отец?

— Отца нет. Мама говорила, что он был археологом и погиб в экспедиции. Известная история, — усмехнулась она. — Никогда в нее не верила. А твои родители живы?

— И да и нет, — неопределенно ответил Зотов. — На самом деле моя мама — это моя сестра, а моя бабушка — моя мама. Мать родила меня в четырнадцать лет. Сейчас это не самая большая сенсация, а тогда разразился жуткий скандал. Меня записали на бабушку, и подальше от огласки мы переехали в другой район Москвы. И только в тринадцать лет, когда бабушка умерла, я узнал правду. И долго не мог поверить, что моя старшая сестра, которая к тому времени уже успела пять раз побывать замужем и гораздо больше внимания уделяла нашей собаке, чем мне, — моя мать. После смерти бабушки она спихнула меня в интернат. Последний раз я видел ее лет десять назад, когда она разменивала нашу квартиру. Ей с мужем, кажется седьмым по счету, досталась «трешка», а мне комната в хрущевке.

— С тех пор ты один? — ужаснулась София.

— Я всегда был один. И с тринадцати лет кормил себя сам. Хотя нигде и никогда официально не работал.

— И ты не пианист?

— Нет.

— А я и сама догадалась. Когда ты назвал этот приз «золотой ерундой». Пианисты всего мира на него молятся. А ты его не узнал! Это как если бы актер не узнал «Оскар», — осуждающе сказала София. — Значит, ты и Старцеву обманул. И мой выигрыш нечестный.

— Это почему я ее обманул?

— Ты сказал, что обыграл в карты Версаче. Как ты мог оказаться рядом с Версаче?

— Я сказал правду, — отчеканил Зотов. — Я видел Версаче. Правда, это было давно. Можно сказать, в другой жизни. Это был единственный период в моей жизни, когда у меня была неплохая работа. Мой босс поехал в Италию по приглашению Версаче и взял меня с собой.