Прощай, Медвежья лощина

В этот момент ударом копья Греславу повредили руку, и он выпустил меч. Дернув левой рукой с пояса кистень, Греслав похвалил себя, что оставил грозное оружие при себе. Один из нападавших замер напротив него, прикидывая, чем лучше достать верткого вояку. Греслав не сплоховал и, сделав выпад вперед, нанес мощный удар снизу вверх в челюсть здоровяку, который уже занес над головой широкий меч.

Было бы светло, можно было увидеть, как разлетелась нижняя часть головы несчастного. Но света полной луны хватало лишь на то, чтобы различать, где живой, а где мертвый, и что Греславу пришлось бросить кистень, который зацепился одним хвостом за металлическое оплечье рухнувшего к ногам нападавшего.

Только сейчас Греслав пожалел, что велел Макошке спрятать акинак, а для боя взял простой меч. Этот хоть и рубил отменно, но не обладал свойством акинака придавать бойцу невероятную силу и выносливость.

Оставшись без оружия, Греслав кинулся в сторону, надеясь ускользнуть от преследователей. До пологого подъема на верх обрыва было полсотни шагов, но парень не успел – метко брошенная сулица попала в ноги и, запнувшись, он упал. Тут же вскочил и оказался лицом к лицу с врагом. Страшный удар палицей в грудь выбил из него дух.

…Неравный бой закончился, и хозяйка ночи – луна равнодушно разглядывала мертвые тела, впечатанные в илистый берег.

А этим, подумала она, едва переставляющим ноги, повезло: чуть живые, но живые! Утром они приведут сюда подмогу, чтобы своих похоронить с честью, а чужих бросить в реку. Река все примет, ей не в первой. И герой, и не герой одинаково вкусны огромным сомам, что водятся под обрывистым берегом.

…Как и договаривались, Макошка переплыл на другой берег реки в первых рядах конников, но, преодолев подъем на обрывистый берег, не помчался со всеми вместе к дальним холмам, а, пользуясь темнотой, свернул в сторону небольшого ельника, где и укрыл коня. А сам вернулся на обрыв, прислушиваясь к звукам боя на другом берегу.

В свете луны Макошка видел, как добрались до его берега Греслав и товарищи, как от брода понеслись к ним воины Явила. Когда же началась битва под самым обрывом, даже свесившись с него, парнишка не смог разглядеть, где свой, а где чужой. Только по утробным крикам догадывался, что еще один воин отправился к навьям (духам подземного мира).

Не видел мальчик и попытки Греслава спастись бегством, но сердце его сжалось от дурного предчувствия. Когда оставшиеся в живых воины Явила потрусили обратно к броду, понял, что из четверки храбрецов в живых никого. И остался он один одинешенек. Что ему делать? Догонять своих? А как же Греслав? Оставить его тело на поругание или на съедение рыбам? Ну, уж нет! Он заберет тело и доставит его Сизарю, как договаривались, чтобы похоронить с честью.

Пока не рассвело, Макошка спустился с обрывистого берега, отыскал коней погибших дружинников. Нашел и Велену. Оставив её у самого прохода наверх, сам начал искать Греслава среди убитых. Одни из них лежали вверх лицами, других пришлось переворачивать, чтобы распознать. Первого нашел Бороду с копьем в груди, в десяти шагах от него – Сороку, разрубленного от плеча до пояса. Гонта лежал у самой воды, рядом – двое убитых им мечников. Греслава нигде не было. Макошка переворачивал мертвецов одного за другим – безрезультатно. В душе забрезжила надежда: а вдруг тот спасся и теперь ищет его, Макошку?

Мальчик кинулся туда, где оставил Велену, но кобылы на месте не оказалось. Обведя взглядом берег, он разглядел её чуть в стороне, в самой темной части под обрывом.

– Велена, Велена, – позвал мальчик. Та в ответ только фыркнула и потрясла головой, звякнув уздечкой.

Он подошел ближе и увидел Греслава. Тот лежал навзничь, раскинув в стороны руки и ноги. Видимых ран на нём не было. Макошка ощупал тело – мокрая одежда, провел ладонью по лицу – холодное. Мертв. Мальчик опустился рядом и заплакал навзрыд. Ему некого было стесняться, никто не отчитает за слабость.

Ночная сырость пробирала до костей. Скоро рассвет, и скоро здесь появятся люди Явила. Пора уходить. Только хватит ли у него сил, чтобы уложить тело на спину лошади?

– Велена, – позвал Макошка, – помоги мне.

Он взял лошадь под уздцы и потянул книзу, чтобы та опустилась рядом. Велена мотала головой, переступала с ноги на ногу, но отказывалась выполнять странную просьбу мальчика.

– Давай, давай, – просил Макошка, продолжая тянуть её книзу. И лошадь поняла. Её передние ноги подогнулись, и она опрокинулась на бок. Не теряя времени, мальчик потянул тело Греслава, укладывая поперек седла. Чтобы ноша не съехала, он вцепился в рубаху старшего друга и понукал лошадь, чтобы та поднялась. Пусть и не сразу, но Велена поднялась.

Осторожно ступая, печальная процессия начала подъем, а Макошка, следил, чтобы тело не съехало со спины лошади. Остался последний шаг, и тут Велена споткнулась, дернулась всем телом вперед, и от резкого движения тело Греслава перелетело через голову лошади и упало на твердую землю.

– М-м-м-м, – явственно прозвучало в ночной тишине.

Макошку подбросило: Греслав жив! Он стонет!