Прощай, моя красотка

Взвизгнули пружины кровати. Тяжелый парень, солидный, как его кашель. Я протянул руку и кончиками пальцев приоткрыл дверь на пару дюймов пошире. Спокойно. Ничего в мире не было медленнее моей просовывающейся в щель головы. Я видел теперь всю комнату, кровать, человека на ней, переполненную окурками пепельницу, окурки на ночном столике и ковре. Дюжина измятых газет по всей кровати. Одну из них перед огромным лицом держала пара огромных рук. Я видел волосы над краем газеты. Густые, кучерявые, темные, почти черные. Полоска белой кожи под ними. Газета шевельнулась, я затаил дыхание. Человек на кровати не поднял глаз.

Ему не мешало бы побриться. Есть такие парни: только побрился и хоть опять под бритву – вечная синева на скулах и бороде. А этого я видел раньше, на Сентрал Авеню, в негритянском заведении «Флорианс». Я видел его в кричащем костюме с мячами для гольфа, я видел его со стаканом сауэра в руке. И я видел его с армейским кольтом, выглядевшим игрушкой в его кулаке. Я видел кое-что из его работы.

Он снова закашлял, поерзал по кровати, зевнул и протянул руку в сторону, чтобы взять с ночного столика потертую пачку сигарет. На кончике большого пальца вспыхнул огонь. Нос, как выхлопная труба, выдал солидную порцию дыма.

– А-х, – вздохнул он, и газета снова закрыла его лицо. Я оставил его в покое и пошел к лестнице. Лось, мистер Мэллой, похоже, был в хороших руках. Я спустился вниз. И здесь где-то рядом были люди: мужской голос бормотал за закрытой дверью. Я подождал ответного голоса. Его не было. Ага! Телефонный разговор. Я подошел поближе к двери и прислушался. Голос был очень тих, ничего нельзя было разобрать. Наконец, после сухого щелчка, наступила тишина. Пора было уходить подальше отсюда.

Поэтому я распахнул дверь и быстро шагнул... в комнату.

Глава 27

Это был кабинет. Не большой, не маленький, выглядевший очень профессионально. Книжный шкаф со стеклянными дверцами и толстыми книгами внутри. На стенке аптечка первой помощи. Грелся белый эмалированный стерилизатор со множеством игл и шприцев. Широкий стол с регистрационной книгой, бронзовым резаком для бумаги, письменным столом, книжкой назначений и еще несколькими мелкими вещицами, не считая локтей задумчиво сидящего человека, обхватившего голову руками.

Пальцы зарылись в волосы цвета мокрого песка и такие гладкие, что казались нарисованными на лысине. Я сделал еще три шага. Его глаза, наверное, увидели, как движутся мои туфли. Он поднял голову и взглянул на меня. Глубоко посаженные бесцветные глаза на пергаментном лице. Он опустил руки на стол, отклонился назад и посмотрел на меня безо всякого выражения.

Затем его руки разошлись в беспомощном, но осуждающем жесте и одна из них была очень близка к краю стола.

Я подошел еще на два шага и показал ему дубинку. Его указательный и безымянный пальцы продолжали двигаться к краю стола.

– Звонок, – как можно убедительнее произнес я, – ничем вам не поможет. Я положил вашего крутого парня поспать.

Его глаза стали сонными.

– Вы очень больны, сэр. Очень, очень Больны. Вам еще не стоило вставать.

– Правая рука! – потребовал я и слегка ударил по ней дубинкой. Она свернулась, как раненая змея.

Я обошел стол, улыбаясь, хотя веселиться не было повода. У него в ящике стола, конечно же, есть пистолет. У них всегда в столах есть пистолеты, но они ими пользуются слишком поздно, если вообще успевают до них добраться.

Я достал его. 38-й автоматический, стандартная модель, похуже моего, но патроны подходили. В ящике я не нашел их, пришлось доставать из пистолета магазин. Человек немного пошевелился, глядя погрустневшими глазами.

– Может, на полу тоже есть кнопка? – спросил я. – Не стоит ее нажимать. Именно сейчас я безжалостен. Любой, кто войдет, выйдет уже в гробу.

– На полу нет кнопки, – с едва заметным иностранным акцентом откликнулся хозяин кабинета.

Я поменял обоймы в пистолетах. Моя пустая была теперь в его пистолете. И я не забыл вытащить патрон из патронника его пистолета, а в своем один патрон дослать в патронник. После этого я вернулся на другую сторону стола и положил на него теперь уже бесполезный его пистолет. Захлопнув дверь, повернул ручку замка и вернулся к столу. Сел на стул. Силы мои были на исходе.

– Виски! – потребовал я.

Он развел руками.

– Виски, – повторил я.

Он подошел к шкафчику с лекарствами и достал плоскую бутылку с зеленой эмблемой и стакан.

– Два стакана, – сказал я. – Я уже пробовал ваше виски. Он принес два маленьких стакана и наполнил их.

– Сначала вы, – сказал я.

Он слабо улыбнулся и поднял стакан.

– За ваше здоровье, сэр, за его остатки, – он выпил. Я выпил следом и поставил бутылку возле себя, ожидая, когда тепло дойдет до моего сердца. Сердце начало сильно стучать. И снова в моей груди, а не повиснув на шнурке ботинка.