Прощай, нищета! Краткая экономическая история мира

В этой модели экономика людей в эпоху до 1800 года оказывается не более чем естественной экономикой всех видов животных, и факторы, определяющие условия жизни людей, являются теми же факторами, которые определяют условия существования животных. Мы называем такую модель мальтузианской ловушкой, поскольку ее ключевая идея была высказана преподобным Томасом Робертом Мальтусом, который в своей книге 1798 года «Опыт о законе народонаселения» сделал первый шаг к пониманию логики этой экономики.

В мальтузианской экономике до 1800 года экономическая политика была перевернута с ног на голову: теперешнее зло тогда было благом, а благо — злом. Такие бичи современных несостоятельных государств, как войны, насилие, беспорядки, неурожаи, развал общественной инфраструктуры, антисанитария, до 1800 года были друзьями человечества. Они снижали демографическое давление и повышали материальный уровень жизни. И напротив, излюбленная политика Всемирного банка и ООН — такая, которая обеспечивает мир, стабильность, порядок, налаженное общественное здравоохранение, пособия для бедных, — была врагом процветания. Она приводила к росту населения, из-за которого общество беднело.

РИС. 1.2. Охотники-собиратели из племени нукак, обитающего в колумбийских тропических лесах

РИС. 1.3. Сэр Джошуа Рейнольде. Семейство Брэддилл. 1789 год. Уилсон Гейл-Брэддилл был депутатом парламента и камер-юнкером принца Уэльского

На первый взгляд заявление об отсутствии материального роста до 1800 года кажется абсурдным. На рис. 1.2 мы видим представителей племени нукак из современных амазонских джунглей — голых охотников-собирателей, обладающих самыми примитивными пожитками, а на рис. 1.3 — богатое английское семейство Брэддилл, изображенное во всем своем блеске сэром Джошуа Рейнольдсом в 1789 году. Неужели можно утверждать, что материальные условия жизни были в среднем одними и теми же во всех обществах?

Однако логика мальтузианской модели подтверждается эмпирическими фактами доиндустриального мира. Хотя еще задолго до промышленной революции малочисленная элита вела роскошный образ жизни, средний человек в 1800 году жил не лучше, чем его палеолитические или неолитические предки.

Мальтузианская логика, разбираемая в нашей книге, также раскрывает решающее значение контроля за рождаемостью для материальных условий жизни до 1800 года. Все доиндустриальные общества, об уровне рождаемости в которых у нас имеется достаточно данных, тем или иным способом ограничивали рождаемость, применяя для этого самые различные механизмы. Благодаря этому уровень жизни в большинстве обществ до 1800 года был существенно выше уровня чистого выживания. Вот почему уровню жизни африканцев было куда падать в годы, последовавшие за промышленной революцией.

Немалое значение имели также условия смертности, и в этом отношении европейцы были счастливыми людьми, живущими в грязи, над собственными фекалиями, которые в таких городах, как Лондон, скапливались в выгребных ямах. Благодаря неразвитой гигиене в сочетании с высоким уровнем урбанизации и соответствующими жилищными проблемами доход на душу населения в таких странах, как Англия и Нидерланды XVIII века, был достаточно высоким. Японцы с присущим этому народу стремлением жить в чистоте могли обеспечить своему многочисленному населению весьма низкий уровень материального достатка, и потому они были обречены жить на куда более низкий доход.

Поскольку человеческое общество управлялось теми же законами, которым подвластны сообщества любых животных, человечество в мальтузианскую эру подчинялось естественному отбору, продолжавшему действовать даже после возникновения оседлых аграрных обществ, созданных произошедшей около 8 тыс. лет до н. э. неолитической революцией, которая превратила охотников в оседлых земледельцев. Дарвиновская борьба за существование, формировавшая природу людей, не завершилась с неолитической революцией, а продолжалась вплоть до промышленной революции.