Прощай, нищета!

Таким образом, по иронии судьбы взгляды классических экономистов и, в частности, Адама Смита, которых современные сторонники ограниченного государства считают своими интеллектуальными отцами, не имели особого смысла в том мире, в котором они выдвигались.

НЕРАВЕНСТВО ДОХОДОВ И УРОВЕНЬ ЖИЗНИ

Доиндустриальные общества различались по степени неравенства доходов. Судя по современным свидетельствам, сообществам охотников и собирателей было свойственно эгалитарное потребление. В подобных сообществах не имелось земли или капитала, чтобы ими владеть, в то время как в оседлых аграрных сообществах владение собственностью обеспечивало до половины всех доходов. Более того, сообщества охотников и собирателей отличались социальной этикой, требовавшей делиться с другими. Поэтому, например, удачливым охотникам приходилось отдавать часть добычи своим менее удачливым соплеменникам.

Напротив, аграрным сообществам с древнейших времен было присуще серьезное неравенство. Самые богатые члены этих сообществ могли распоряжаться средствами, в тысячи раз превышающими средний доход среднего взрослого мужчины. Ту роскошь, в которой жили такие аристократы, как английский герцог Бедфорд в 1798 году, и представить себе не могли работники, трудившиеся в его обширных поместьях.

Мальтузианская модель не принимает в расчет распределение доходов. Однако по аналогии с приведенной в предыдущем разделе дискуссией о налогах и уровне жизни мы можем прийти к выводу о том, что уровень неравенства практически никак не сказывался на уровне жизни основной массы населения — безземельных работников. Чем равномернее распределялись земельная рента и доходы с капитала, тем в большей степени они просто растворялись среди массы населения. Если же эта рента, наоборот, присваивалась аристократической элитой, как происходило во многих доиндустриальных обществах, то это практически не влияло на положение остальной части населения. Таким образом, если неравенство не могло увеличить благосостояние медианного человека в мальтузианском мире, то оно могло повысить средний доход на душу населения, повышая доход класса собственников.

Так, вполне возможно, что средний доход на душу населения в Англии, Франции или Италии в 1800 году был выше, чем у первобытных охотников. Но, с другой стороны, этот более высокий доход являлся результатом большего неравенства по сравнению с древнейшими обществами, притом что неравенство могло обеспечить повышение дохода на душу населения лишь в ограниченной степени. Если земельная рента и доходы с капитала составляют до половины всех доходов в оседлых аграрных обществах, то экспроприация этих доходов элитой удваивает доход на душу населения по сравнению с состоянием полного неравенства.

В итоговой табл. 2.2 приводятся все «блага» и «пороки» мальтузианского мира. Однако данные факторы зачисляются в ту или иную категорию лишь исходя из того, повышают они или снижают материальный доход на душу населения[29].

ТАБЛИЦА 2.2. Мальтузианские «блага» и «пороки»

НЕОЛИТИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И УРОВЕНЬ ЖИЗНИ

Великим экономическим водоразделом доиндустриальной эры стала неолитическая революция: переход от сообществ охотников и собирателей к сообществам с экономикой, основанной на земледелии и животноводстве. Антропологи и археологи издавна дискутируют о том, какое влияние неолитическая революция оказала на уровень жизни: многие полагают, что сельское хозяйство привело лишь к его снижению. Джаред Даймонд даже утверждает, что «…будучи вынуждены выбирать между ограничением численности населения и попытками увеличить производство продовольствия, мы выбрали последнее и получили голод, войны и тиранию»[30].

Эмпирические данные не позволяют дать однозначный ответ. В главах 3–5 мы увидим, что в целом уровень жизни в самом широком смысле, включая уровень потребления, свободное время, ожидаемую продолжительность жизни, после распространения оседлого земледелия действительно снизился, но при наличии значительных различий между разными земледельческими сообществами. В следующих главах мы узнаем, что это скромное снижение было вызвано тем фактом, что уровень рождаемости в сообществах охотников и собирателей и в оседлых аграрных сообществах, скорее всего, был одним и тем же, а уровень смертности при данном доходе несколько различался. Способность оседлых аграрных сообществ накапливать запасы пищи, обеспечившая выживание в периоды неурожая и, соответственно, уменьшавшая уровень смертности, приводила к снижению уровня жизни. С другой стороны, возрастание смертности от болезней, вызванное повышением плотности населения, способствовало росту материального уровня жизни. Итог совместного действия этих факторов невозможно предсказать заранее. Поэтому влияние перехода к оседлому земледелию на уровень жизни в мальтузианском мире по своей природе носит неоднозначный характер.