Прощай, Питер!

На башенке дома, стоявшего через дорогу от Василеостровской, кто-то налепил огромное фото девушки в белом одеянии, державшей в руках египетские символы власти – посох и анкх. Это была секта Марии-девы-Христос, новое религиозное течение. Мария безучастно взирала на пьянки и драки, толпы беспризорников и безработных, горящие ларьки и самоорганизованные барахолки простирающиеся под ее ногами.

У метро сладко пахло пышками. Неподалеку работала будка с пивом, к которой всегда стояла очередь. Прямо в фойе метро работали игровые автоматы для спускания денег, люди повсеместно пили и были пьяны. Тут же торговали моментальными лотереями. А неподалеку, в ларьке, можно было купить серьезные детские вещи, вроде жвачек с наклейками или шоколадок.

И все это на фоне каменных особняков и дворцов, лепнины и роскоши. С тех пор город сильно изменился. Он приукрасился, приободрился. Стал одним из самых посещаемых городов мира. С улиц убрали беспризорников, бездомных, жуликов и сумасшедших. Отремонтировали и отмыли грязные фасады домов, а где не смогли отмыть, там закрыли их полотнами, изображающими красивые фасады.

Но внутри, за этими полотнами, остался гнилой скелет. И легкий аромат тления все еще пронизывает город. Питер может быть ярким, зеленым и солнечным, но лишь иногда и по чуть-чуть. В остальное время здесь царят темнота и холод. Я не люблю Питер, да и он меня, кажется, тоже.

– Тогда зачем ты туда едешь?

– По личному делу. Я еду к матери, которая, кажется, сошла с ума.

– Почему ты так решил?

– Это очень долгая история, сейчас я не готов о ней говорить.

– Тебе и не придется, – сказал невесть откуда взявшийся бородатый провожатый, – Я обо всем договорился, пойдем.

– С кем договорился? – не понял Никита.

– Пойдем, сейчас сам все увидишь.

***

Так не сумевшие любить встречают осень – кутаясь в пальто, в кафе скрываясь.

Корицей свои раны присыпают, глаза в кофейной гуще утопив.

Читают книжные романы, глядят в окно.

И первый снег как белый порошок. Дым сигаретный, сахар над абсентом.

Ночь так темна, хоть выколи глаза.

Как будто дикий джаз поможет им забыть. Уснуть и видеть сны.

Своей печалью до краев полны, глаза пустые над кофейной гущей.

ГЛАВА IV. У воды

Отца не было. Мать все время проводила на работе и не смогла отпроситься даже на похороны собственной матери. Нянечка в детском саду – это очень ответственный пост, покидать который нельзя.

Никита не помнил, когда мать начала приносить домой еду из детского сада. Скорее всего, после смерти бабушки. Бабушка бы такого не допустила. Бабушка была доброй, настоящей, живой и любящей матерью для своих детей и внуков. С ней прошли первые годы Никитиной жизни.

Но бабушка умерла от рака. Умирала долго – два или три года. Состояние бабушки постепенно ухудшалось, а лечение помогало все меньше. В последний год она уже не вставала.

Весной бабушка последний раз выходила на прогулку с Никитой и дедушкой. Тот раз остался в памяти у Никиты как случай, когда незнакомый человек впервые его ударил. Ударил сильно, неожиданно и со спины.