Прощай, предатель!

Правильно говорят, что счастье не в деньгах. И уж точно не в роскоши.

Брожу по нашей огромной двухуровневой квартире, а от отчаянной тоски выть хочется. Боль и безысходность пожирают изнутри остатки разбитого сердца, сжигают токсичным ядом четкого осознания...

Наша семья разрушена.

Не будет больше счастливых совместных вечеров в обнимку. Только не с Владаном! Я просто не смогу теперь довериться ему, забыть предательство и жить, как раньше

Не будет вечерних просмотров кино с одним мягким пледом на двоих... с искренним смехом... нежными ласками... страстными поцелуями...

Не будет романтики уютных душевных разговоров...

Он всë это разрушил.

Положил на наши отношения всего один, но очень внушительный и похотливый болт, просто решив, что ему без разницы, с кем удовлетворять свои мужские потребности.

Конечно, я могу понять, что любому нормальному мужчине несладко, когда у его жены проблемная и болезненная беременность с повышенным тонусом и другими тревожными сигналами. Когда врачи постоянно предостерегают об угрозе выкидыша. Когда прямолинейно и откровенно не рекомендуют заниматься сексом, чтобы не спровоцировать преждевременные роды.

Но разве это оправдывает Князева?

Разве дает ему право спускать пар на стороне с другими бабами без зазрения совести, когда его жене и без того тяжко?

Чувствую на губах солоноватый горький привкус собственных слëз и прислоняюсь лбом к оконному стеклу. Смотрю на осенний уличный проспект пустым бессмысленным взглядом и думаю, думаю, думаю...

Почему ты предал меня, Влад? За что ты поступил так со мной, любимый?

Ты ведь не просто изменил...

Ты убил и растоптал мою любовь. Мое доверие.

Убил в тот самый момент, когда решил, что трахать на работе свою секретаршу в рот — это нормально для женатого мужчины!

Настойчивый сигнал мобильника врывается в мою депрессию неприятно веселым рингтоном. Надо будет поменять мелодию, дико начала раздражать...

Тупо смотрю на экран. Мама звонит.

Я редко с ней общаюсь, слишком уж мы по-разному смотрим на мир. Она все мое детство превратила в какой-то странный аттракцион своих психологических заскоков, считая с того дня, как они с отцом развелись.

И тогда началось...

Сначала мать пристрастилась к алкоголю. Потом к антидепрессантам. А затем вдруг всë это бросила и переключилась на странноватые духовные сообщества, вроде секты какого-то фиолетового эго.

Помню, что мне было лет шесть, когда отец ушел к другой женщине и больше не вернулся. Мать говорила о ней исключительно матом и всегда добавляла, что это — проститутка.

Однажды я по наивности спросила, что это значит, и тут же пожалела. В тот период мать еще держалась за бутылку и спьяну решила продемонстрировать доченьке всë наглядно. Откопала в шкафу забытую папашей флешку и воткнула в ноутбук.

Там оказались видео... много видео с людьми... голыми мужчинами и женщинами, которые шокировали меня и безумно напугали странными протяжными воплями, утробными стонами и руганью.

«Смотри! Смотри! — зло приговаривал на ухо заплетающийся голос, обдавая меня перегаром. — Вот что такое проститутка. Вот чего не хватало твоему папаше! Ты меня слышишь?!»

— ...ты меня слышишь, Даш? — возвращает в реальность недовольный голос из трубки. — Почему матери не отвечаешь?

— Привет, мам, — механически здороваюсь я и снова утыкаюсь лбом в окно. По ту сторону стекла в тихих серых сумерках ползут прозрачные капли дождя, под стать моему настроению.

— У меня появилась идея, — сразу приступает к интересующей теме мать, даже не поинтересовавшись, удобно ли мне с ней разговаривать. — Надо отремонтировать бабушкину развалюху в деревне и выгодно продать.

— Зачем?

— Я хочу разменять свою квартиру на другую, поближе к центру. Петенька идею одобрил.

Петенька — это ее сожитель и по совместительству тоже адепт их странной фиолетовой секты.

— Делайте, как считаете нужным... — устало вздыхаю.

— Мы не можем! Бабушка оставила свою развалюху в наследство не мне, так что придется тебе побегать к нотариусу, чтобы оформить разрешение!

— Я сейчас не могу этим заниматься, и ты это прекрасно знаешь. Мне рожать скоро. На таком сроке не до беготни по нотариусам.

— А ты Владика нашего попроси подсобить! Он по-быстрому все решит, — предлагает мать и, помедлив, вкрадчиво напоминает: — А ведь мы бы могли обойтись и без продажи бабушкиного старья в Гадюкино, если бы ты ему только намекнула, что мне не хватает денег на жилье...

Знала бы она, что «наш Владик» еще сегодня сделал! По-быстрому... Но такие личные вещи я обсуждать не могу. Только не с ней.