Прощай, предатель

– Я скажу все, что знаю. Только дайте напиться… – Я понял – это янтарная комната, о которой говорила Елена. Я скажу ему все на свете. Только бы умереть быстро. Только бы быстро…

– Потерпишь. А знаешь, ты человек с богатым воображением – узнал, что тебя ждет, и за несколько секунд постарел лет на десять. Даже удивительно, я думал, люди твоей профессии более толстошкурые.

– Задавайте вопросы… Я отвечу. Я был идиотом, я стану вашим рабом, только отпустите или убейте сразу! И дайте пить!

– Нет, ты не был идиотом. Ты все делал правильно. Чтобы тебе было легче помирать, я скажу, на чем ты прокололся. Знаешь, на чем?

– Дайте пить!

– Потерпи, дорогой. Так вот, наша бедная Оленька, которую ты, садист, зверски убил, вложила в трубку твоего спутникового мобильника радиомаячок, и мы все время знали твое местоположение в радиусе пятидесяти метров! Если бы не это, у тебя бы все получилось! Тебе смешно?

– Дайте пить!

– Я думал, ты посмеешься. Ладно, задаю первый вопрос. Откуда у тебя запись моего разговора с… моим номинальным шефом? Ну, эта, об устранении Елены?

– Сейчас скажу! Запись была на…

Мой честный, правдивый и полный ответ был прерван в самом начале – раздался звук, который миллионы москвичей слышат ежедневно после слов «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция трррр-буммм… ская…». Так вот, негромкое трррр-буммм – и позади Ледовского проем в стене оказался закрытым двустворчатой дверью, очень напоминающей дверь вагона метро, с большими окнами в каждой створке, только створки были гораздо толще…

Ледовский рывком обернулся к дверям. Несколько мгновений он стоял ко мне спиной, и я явственно увидел, как у него на голове зашевелились его коротко, по моде, остриженные волосы…

И тут раздался голос, от которого зашевелились волосы на темени у меня, – я ведь сам, только вчера, отправил этого человека в мир иной. Голос Олигарха…

– Миша, не удивляйся. Помнишь, мы с тобой просто поражались, как точно наш автомат идентифицирует человека по голосу? На этот раз система включилась, потому что она распознала тебя.

– Эй, кто там! Откройте! Это я! – Ледовский, стоя передо мной, бился в дверь всем телом, руками, головой… Голос его был ни на что не похож – я думаю, что на этот раз система его не распознала бы… Но она уже включилась. Процесс пошел…

… – Неважно, что в кресле кто-то другой. Ему все равно, кто включит систему – ты или автомат.

Сегодня мне стало известно, что ты меня заказал. Поэтому я уеду не послезавтра, как мы с тобой планировали, а прямо сегодня, пробыв в офисе полчаса. Может быть, ты все же меня достанешь – у тебя длинные руки. Но я знаю, придет и твой час – он уже пришел. Потому что ты обязательно захочешь еще раз посмотреть, как работает эта твоя система, – ты уже захотел.

Ледовский уже не орал – он сорвал голос, но продолжал сипеть что-то неразборчивое и биться о дверь, как муха в стекло. На секунду он обернулся ко мне, оглядывая комнату – видимо, в поисках орудия, которым можно было бы разбить дверь. В его лице уже не было ничего человеческого… Он подскочил ко мне, как к неживому предмету, и стал трясти кресло, пытаясь выломать какую-нибудь деталь. Напрасно…

…Почему-то его истерика не заразила меня. Наоборот – овладевшая было мною паника ушла, мозг заработал лихорадочно, с диким напряжением, в секунды я перебирал десятки вариантов… Дать сигнал во внешний мир? Невозможно. Вырваться отсюда, отключить питание, сломать систему? Ледовский бы сделал это, ведь он – ее конструктор. Прервать процесс? Прервать процесс… Автомат сработал от голоса, автомат следил и анализировал…

– Ну что, Миша, начнем, пожалуй… Ты любил смотреть, как сгорают изнутри твои жертвы, любопытный ты мой. Теперь ты сможешь удовлетворить свое любопытство более полно. Ты готов? Поехали…

Из-за спинки кресла вдруг выдвинулся широкий колпак и надвинулся мне на голову, опустившись до уровня бровей. А затем…

Я не смогу передать это ощущение. Все мое тело – руки, ноги, корпус, голова – вдруг загудели каким-то низким, адским гулом. Гул в ушах был невыносим, что-то вспыхнуло прямо внутри глаз… Мгновение спустя я почувствовал, что руки и ноги словно налились расплавленным свинцом. Но мозг жил! Его защищал экран! У меня есть еще несколько минут – нет, секунд, потом я буду рад умереть, даже если вырвусь отсюда, ведь ожоги внутри не лечатся…

Ледовский, как червяк, извивался у моих ног – я это чувствовал, как следует видеть я не мог, слышать – тем более… Ну же, еще раз: прервать процесс… Автомат сработал от голоса… Автомат следил и анализировал…

Теряя сознание, я скованными руками задрал на себе рубашку, кольчугу, нащупал пояс. Опять опустил кольчугу и, сдерживая себя последним усилием воли, чтобы не ошибиться, достал из кармашка микроплейер, запустил его и довернул регулятор усиления до максимума.

…Неясный шорох, затем жирный, барственный голос:

– Заходи, Михаил. Чего так долго? Тебя только за смертью посылать.