Прощай, принцесса

В нынешнем Главном управления полиции я до этого дня не был ни разу. Впрочем, его и перевели-то сюда совсем недавно. Прилегающие здания подновили и отдали в распоряжение полиции, и все вместе теперь напоминало гигантский муравейник. Мы шли по коридору подвального этажа среди снующих туда-сюда людей. Некоторые из них закончили дежурство и уже переоделись в гражданское, чтобы отправиться домой. Они перебрасывались репликами с коллегами, чье рабочее время только начиналось. Полицейские из региональных отделов выходили из кабинетов группами по два-три человека, надев куртки или пиджаки, которые позволяли им передвигаться по городу, не выставляя напоказ оружие, прятавшееся за брючным ремнем или в наплечной кобуре.

Стандартная картина пересменки.

Я следовал за Гадесом, которому все никак не удавалось обойти пару полицейских, мужчину и женщину, которые тычками гнали перед собой последних на сегодня задержанных — двух накачанных наркотиками девиц, с трудом держащихся на ногах. Они наверняка будут бушевать всю ночь, требуя выдать им метадон.

Вся группа остановилась в конце коридора у столика регистрации, чтобы выполнить положенные формальности перед водворением задержанных в камеру. Гадес прислонился спиной к стене, раскрыл папку и протянул мне листы, которые вручил ему дежурный инспектор:

— Полюбопытствуй, пока есть время.

Арестованного звали Лоренсо Гомис Каскарро, он родился в Хаене. Тридцать четыре года, разведен, детей нет, в настоящее время проживает в Мадриде. Также известен как Кролик или Фигура. Точное место жительство неизвестно. Профессия — переплетчик. Последнее место работы — «Графикас Селариан» (1992). Арестам подвергался начиная с семнадцати лет. В послужном списке ограбления, угоны автомобилей, нанесение побоев, кражи со взломом, употребление и хранение наркотиков с целью сбыта. Четыре года провел в тюрьме «Оканья» за групповое вооруженное нападение на имение «Лас Росас». По приговору ему полагалось двенадцать лет лишения свободы, однако в 1996 году Лоренсо было разрешено условно-досрочное освобождение. Но уже через два месяца он перестал являться в судебные инстанции, где ему полагалось отмечаться. С тех пор находится в розыске.

Но это только вершина айсберга — за сухими холодными строчками скрывалась убогая жизнь отвергнутого обществом человека, одного из многих подобных ему. Кажется, я мог представить себе его жалкое существование без детства и без будущего. Перед глазами вставали картины нищеты, отцовских запоев… Школу он бросил, рос на улице, с женой развелся. Если рассудить, все это не слишком-то отличалось от моей собственной жизни.

С фотографий смотрел худощавый мужчина с черными волосами, светлыми глазами и решительно сжатым ртом. А мне за резким прочерком его губ почему-то виделась широкая и обаятельная улыбка. Я вернул бумаги Гадесу.

— Его задержал экипаж патрульной машины вчера вечером — за драку в баре «Алуче». Кажется, парень с кем-то не поделил бабу. А когда документы пропустили через сканер, тот выдал, что арестованный находится в розыске. Теперь ему придется отсидеть полный срок — восемь лет. Тот дежурный инспектор, которого ты видел, Луис, — мой приятель по академии. Он вызвал меня, когда задержанный заявил, что готов сотрудничать. Парень хотел сдать банду румын, которые обчищают дома и виллы, за это мы должны будем его отпустить. Но на допросе он упомянул дом Дельфоро, Лукас вспомнил, что я расследую это дело, и позвонил. Когда мне сообщили о смерти Асебеса, я как раз работал с этим типом.

Наконец регистрация наркоманок закончилась. Гадес показал служебное удостоверение дежурному, мужчине лет пятидесяти с белыми волосами, который восседал за столом.

— Я иду допрашивать Лоренсо Гомиса, — сказал Гадес и вновь ткнул в меня пальцем: — Этот со мной, он бывший полицейский.

Дежурный молча протянул руку, и я вручил ему удостоверение личности. Охранник аккуратно переписал мое имя и адрес. Гадес спросил:

— Комната для допросов свободна?

Седой офицер отрицательно покачал головой, продолжая царапать что-то в журнале. Потом все-таки ответил, сунув мне в руки документ:

— Нет… И я думаю, она еще как минимум до двенадцати будет занята. Кстати, тут очередь, инспектор, восемь бригад ждут. Этой ночью двух женщин убили, вы не слышали? Тендерное насилие — так вроде теперь это называется. Вы лучше поищите какой-либо тихий кабинет где-нибудь там. — Он вздохнул. — Здесь у нас четырнадцать камер, теоретически каждая рассчитана на шесть заключенных. Но я в одну из них затолкал аж четырнадцать человек, мы даже женщин отдельно посадить не можем. — Он обвел нас усталым взглядом. — Нет ничего хуже дежурства в выходные.

— Доставьте Лоренсо Гомиса в мой кабинет, хорошо?

Охранник с усталым видом кивнул головой.