Прощай, СПИД! А был ли он на самом деле?

«…Ему уже объявили смертный приговор за политическое преступление. Через двадцать минут пришло сообщение о помиловании. Но в промежутке между этими двумя приговорами он, по меньше мере, минут пятнадцать прожил под несомненным убеждением, что через несколько минут он вдруг умрет. Последние пять минут казались ему бесконечным сроком. Он составил план на то время, что у него осталось. Он рассчитал время, чтобы проститься с товарищами: на это он положил две минуты. Потом две минуты еще положил, чтобы подумать еще раз про себя, и последнюю минуту, чтобы в последний раз кругом поглядеть. Но самым тяжелым для него была навязчивая мысль: что произойдет, если он не умрет, если он вновь обретет жизнь. Какая вечность! Все это принадлежало бы ему, тогда бы он обратил каждую минуту в целый век, ничего бы не потерял, ничего бы даром не истратил!»

О, да, я испытывала это как раз в тот момент, независимо от того, что делали другие. Позвонил Триантафиллос из Салоников и сказал мне, что он в Афинах. Он собирался присутствовать на 19-й Всегреческой Конференции Греческой ассоциации профилактики и борьбы со СПИДом (Hellenic Association for the Study and Control of AIDS), проходившей в отеле «Caravel». «Почему бы вам не прогуляться, мы также могли бы и поболтать», – предложил он, как я и ожидала. Итак, наши «приятели» проводят свою ежегодную конференцию. Был солнечный день, пятница, 23 ноября. До Всемирного дня борьбы со СПИДом оставалась неделя. Отель «Caravel» был поблизости, но эта идея в восторг меня не привела. Это будет просто пустой тратой времени. «Давайте пойдем, мы сможем увидеться с новыми людьми, найти других ВИЧ-позитивных и узнать, что они делают со своими лекарствами». Жиль тоже воспринял это с энтузиазмом, и мы решили присоединиться.

Честно говоря, я никогда раньше не бывала на конференциях по СПИДу, и это был хороший шанс на все взглянуть. Я слабо улыбнулась, когда мы подошли ближе, почувствовав особую ауру на расстоянии.

Вход в отель «Caravel» был блокирован припаркованными роскошными машинами гостей, но толпы не было. Мы вошли в знакомое бесцветное фойе, прошли на нижний этаж и там стали свидетелями всего великолепия конференции. Это было так, как будто мы вошли в Хондос Центр[52] в Панграти. Продукция фармацевтических компаний была представлена в разукрашенных киосках наряду с огромными плакатами, изображающими множество юных Адонисов, лежащих на солнышке. На некоторых плакатах красовались надписи вроде «Жизнь продолжается», некоторые были вообще без надписей – картинки говорили сами за себя. Желтые сумки, наполненные подарками, распределялись только среди врачей. И множество известных имен вокруг: Gilead, GlaxoSmithKline, Abbott, Boehringer Ingelheim, Bristol-Myers Squibb, Pfizer, Roche, Tibotec, Prezista – все названия конкурирующих компаний. Какое торжество. Элегантные служащие стояли за киосками, готовые приветствовать нас.

Вокруг прохаживалось всего несколько человек. Вид у них был космополитический, полностью гармонирующий с присутствием службы безопасности. Киоск неправительственных организаций был похож на экзотическую птицу. Я думала, что там не было ВИЧ-позитивных, пока не увидела свою подругу, Александру Атинаиу. В этом был определенный смысл, потому что мы обе были авторами соответствующих книг.

Вечером должен был состояться прием на щедрые пожертвования, сделанные большими фармацевтическими компаниями. Я совершенно не хотела на это смотреть, но Жиль взял мою маму на вечернюю сессию. Они хотели послушать речь о случаях, когда ВИЧ-позитивные пациенты прекращали лечение СПИДа, а потом вновь начинали. Позже мне сообщили, что ученые на собрании только сравнивали количество Т-клеток до и после прекращения приема лекарств. Но они совсем не говорили о том, как люди себя чувствовали до и после. «Мы не знаем количество Т-клеток у Марии, потому что Маниотис велел нам не проверять его», – озабоченно сказала мама. «А вы знаете количество ВАШИХ клеток Т4? А я? Почему же Мария должна знать?» – ответил ей Жиль в его обычной милой манере.