Прощай, Византия!

— Владелец клуба некто Кондаков Семен по кличке Валет, — сообщил он по рации. — Ранее неоднократно судим. По информации МУРа, имеет самые широкие связи в криминальных кругах, занимается ростовщичеством, ссужает деньги в долг. Игровуха эта, по сути, «малина», притон. Ну, вот мы, кажется, наконец, и оказались в нужном месте в нужное время. Видимо, здесь Абаканов-младший и назначил встречу своему наемному киллеру. И деньги привез, чтобы расплатиться с ним. Возможно, здесь они когда-то и познакомились, заключили договор… «Так, ребята». — Колосов волновался. Он был на пороге раскрытия такого дела! В этом он был железно уверен. И от этого у него пересыхало во рту, кулаки в бинтах наливались свинцовой тяжестью, а за плечами вырастали крылья — надо действовать, надо брать их обоих с поличным! Немедленно! — Так, орлы… Осмотрите внимательно игорный зал. Там должен быть второй — тот, с фотографии.

— Его здесь нет, Никита Михайлович, — через пару минут ответила рация.

— Где Ираклий?

— Мы его не видим, его увели из зала.

— Немедленно проверьте, есть ли в клубе запасной выход, — обратился Колосов к сотрудникам, машина которых блокировала Погрузочный тупик со стороны набережной.

— Запасной выход есть, взяли под контроль. Там у дверей один охранник, больше никого.

— Они оба там, в здании. — Колосов чувствовал, что ожидание убивает его. Возможно, пока он тут в машине раздает направо и налево цеу, Ираклий из полы в полу передает там, в этом игорном притоне, киллеру-стрелку свои двадцать шесть тысяч евро, вырученные за украденные из дома золотые византийские монеты. «Гад. Вот гад. А сестру, покойницу, в воровстве обвинял…»

— Так, всем приготовиться. Я иду в клуб с запасного входа. Со мной лейтенант Михайлов, Шухов и Бойко. Остальным оставаться на своих местах.

Колосов вышел из машины. Вывеска клуба призывно мигала, соблазняя рискнуть кошельком. Погрузочный тупик был забит машинами и снегом: дворники в оранжевых куртках скребли снег на набережной за углом, но сюда еще не добрались. Напротив высилось шестиэтажное здание заводского корпуса. Колосов мельком взглянул на его тусклые грязные окна — когда-то в этом корпусе был компрессорный цех, а теперь, по всей видимости, склады.

К запасному входу он со своей «группой захвата» направился вразвалку, неторопливо — со стороны посмотреть, приехала развлекаться, пар выпускать за рулеткой этакая «бригада» откуда-нибудь из Люберец или из «Наро-Фомы». Охранник преградил им путь: «Брателлы, тут не положено, ступайте в зал через главный вход». Но его культурно затолкали внутрь, за дверь — обошлось без предъявления «корочек». Конспиративно.

В игорном зале было накурено влом. У столов ошивались какие-то личности — стайка бритоголовых провинциальных качков, трое помятых субъектов с испитыми лицами, некто в модном прикиде, с актерскими манерами — пьяный, проигравшийся в пух и мрачный. Человека с фотографии Колосов не увидел. Внезапно раздался какой-то шум — охранник, которого вроде как нейтрализовали, ринулся в зал качать права. Лейтенант Михайлов (это была его недоработка) снова попытался его утихомирить, но не тут-то было:

— Откуда такие? Крутые, да? — Охранник лез в бутылку.

Тут в конце зала распахнулась дверь — видимо, услышали шум и в «чреве» клуба. В тусклом электрическом свете Колосов увидел две фигуры — высокую и приземистую, квадратную. Первый был Ираклий Абаканов, второго Колосов никогда прежде не встречал. Лишь потом, позже, он узнал, что это и был владелец заведения Семен Кондаков, более известный здесь, в Погрузочном тупике и по всей Автозаводской стороне, как папа Сеня, или Валет.

Ираклий моментально узнал Колосова, что-то тихо сквозь зубы бросил Валету и быстро, чуть ли не бегом направился к дверям главного входа.

— Задержите коротышку, я за ним. — Колосов, оттолкнув охранника, ринулся за Ираклием.

Они выскочили на улицу. «Тот, другой, явно посредник», — мелькнуло в голове Колосова. И вместе с этой мыслью мелькнула другая — молнией, вспышкой. Это было похоже на наваждение, на предчувствие…

Он так никогда и не смог впоследствии облечь это самое предчувствие в логическую форму, даже в слова — ясные, обычные, понятные другим. Он просто на мгновение замер, узрев прямо перед собой стену шестиэтажного заводского корпуса, которая, казалось, следила всеми своими слепыми окнами-глазами за Ираклием Абакановым, сбегавшим по ступенькам игорного клуба к своей машине. Там, в том больничном саду на Пироговке, тоже были обледенелые ступеньки… Они оба — муж и жена — были на них отличной мишенью для стрельбы из окна корпуса…

Луч заходящего солнца острой слепящей иглой вонзился в окно-глаз на четвертом этаже — это Никита тоже скорее почувствовал, чем увидел. Инстинкт сработал быстрее сознания — одним прыжком он настиг Ираклия и вместо того, чтобы схватить, резко толкнул его в сторону.

Они не услышали выстрела, но он был. Пуля впилась Ираклию в левое плечо, а должна была пробить здесь же слева сердце. Вскрикнув, он упал лицом в снег, еще ничего не понимая, ощущая только жгучую боль…