Прощайте, колибри, хочу к воробьям!

Он сидел как пыльным мешком прихлопнутый. Что это за баба, сломавшая Женину жизнь? И какое она ко мне имеет отношение? Он почесал в затылке, но тут же вскочил и кинулся к компьютеру.

Я люблю летать и меня сроду не укачивало в самолете, но сегодня мне было так плохо… Головная боль, тошнота, дышать трудно… Стюардесса наклонилась ко мне:

– Мадам, вам плохо? Я могу чем-то помочь?

– Да нет, спасибо.

– Позвольте… – Она пощупала мне пульс. – У вас, наверное, поднялось давление. Вы пользуетесь какими-то препаратами?

– Нет.

– Я принесу. Вот, выпейте, это слабенькое растительное средство, оно просто успокаивает… У вас нет какой-то выраженной аллергии?

– Да вроде нет.

– Тогда выпейте.

Я проглотила желтую таблетку, и, как ни странно, минут через пятнадцать мне стало легче.

– О, я вижу, таблетка помогла? – улыбнулась мне девушка. – Вот и хорошо. Принести вам водички?

– Нет. Спасибо вам большое.

Участие этой девушки, как мне показалось, было не только, так сказать, по долгу службы.

Я закрыла глаза и задремала.

Часть 3 Квинтет

– Господи, Женька, на кого ты похожа? Тень отца Гамлета! – воскликнул Мирон.

– Ох, ребята, как я рада вас видеть!

– А мы как рады! Мы тут без тебя вообще пропадаем! Имей в виду, мы тебя загрузим так, что попи́сать будет некогда…

Когда мы сели в машину, Фарик сказал:

– Ребята, у меня родилась гениальная идея! Мы сделаем новаторский спектакль! Поставим «Гамлета»! Он в последнем акте не умрет, а попадет в монастырь, где его будет выхаживать опять-таки выжившая Офелия и ему, принцу датскому, будет являться уже тень его мамаши… Успех будет офигенный!

– Фарик, что ты несешь! – не могла не улыбнуться я.

– Да идите вы! – рассердился Мирон. – Хотя… Нет, надо не так… Надо заказать оперу «Принц датский». И там, в монастыре, наш принц оттрахает всех монахинь. Вот это будет хит!

– А что, вполне в духе времени. Я вот когда лежала больная, видела по телику новую «Бесприданницу». Так она кончилась тем, что Карандышев, бедный, но благородный офицер, пристрелил Паратова и Ларису вроде бы тоже, но в финале он через пять лет выходит из тюрьмы, и его встречает у ворот Лариса!

– Жень, ты врешь?

– Клянусь!

– И скандала не было? – полюбопытствовал Мирон.

– Да ну… «Бесприданницу» в наше время никто и не знает, разве что «Жестокий романс».

– Ладно, ребята, не трындите! Женька, колись, что случилось? И, кстати, ты есть хочешь?

– Ужасно!

– Тогда забросим сейчас твои вещи в отель и пойдем ужинать.

– Я вам покажу видео, закачаетесь, ручаюсь.

Боже, как они хохотали!

– Что вы ржете? У меня жизнь сломана, а вы…

– Да ладно, Женька, я так и думал, что Костя твой тот еще потаскун. Но кот у него… За такого кота полжизни не жалко, – заметил Мирон.

– Полцарства за кота! Опять-таки перефразируем старика Шекспира, – сквозь смех сказал куда более начитанный Фарик.

– Женька, а это и есть женушка твоего брата? Повезло парню, нечего сказать! Ты бы ему это видео послала, вот бы впечатлился…

– Нет, не стану я этого делать. Это был его выбор, пускай сам и расхлебывает…

– Ну да. А она красивая, зараза, кстати, здорово похожа на твою идиотку, Узбек!

Лицо Фархада болезненно исказилось.

– Мирон!

– Все, молчу! Хотя нет, не могу молчать! Знаешь, Женька, она его мало того что бросила, так выяснилось, что еще и ободрала как липку! Ты имей это в виду при заключении контрактов, наш великий маэстро, как говорится, на мели.

– Мирон!

– Женька должна это знать, она же с тобой работает!

– Все, мальчики, мы больше не касаемся этих тем, проехали! Зато у нас все билеты проданы!

– Это да! Вот, кстати, Женька, срочно нужна твоя помощь! – воскликнул Мирон. – Одна из дам-попечительниц, много для нас сделавшая, хочет, чтобы Закиров выступал не во фраке, а в черной шелковой рубашке, которую в количестве двух штук она самолично выписала из Китая.

А этот упертый Узбек даже слышать об этом не желает.

– Да, не желаю! С какой стати я должен менять свои привычки? Всю жизнь дирижирую во фраке…

– А ты хоть примерил эти рубашки?

– Нет. Я все равно не буду в них дирижировать. Да хотя бы из суеверия! Ни за что!

– О! Фарик! Это роскошная отмазка, против нее никакая дама не устоит. Музыканты часто очень суеверны! – включилась я в разговор. – И никто не обидится!

Они переглянулись.

– Вот что значит умная женщина! Нам обоим даже в голову не пришло, что это и впрямь гениальная отмазка.

– Вот! А на фуршет после спектакля ты, Фарик, наденешь эту рубашку. И волки будут сыты, и овцы целы.

– Господи, казалось бы, так все просто… – почесал в затылке Мирон. – Гляди-ка, Узбек, а тень мамки Гамлета уже даже и не тень, а вполне себе аппетитная женщина…

– Ох, ребята, если б вы знали, как я вас люблю! И как я счастлива, что вы у меня есть…