Прощайте, любимые

— Вот так, — сказал Иван, — а теперь пожалуйста... Это был тяжелый день. Если со штучным товаром еще получалось, то отпуск на весах был настоящей мукой. То не хватало гирь, то ребята не знали, как с ними обращаться и как высчитывать предварительно взвешенную тару из общего веса, а потом умножать на стоимость каждого килограмма. Случалось, что покупатели ставили ребят в тупик и те не знали, как поступить. В такие моменты обращались к Ивану, и тот, с ожесточением потирая лоб, принимал решение.

В конце дня к магазину подкатила ручная тележка. Вошел ее владелец — здоровенный мужчина с полной, посапывающей от собственного веса женщиной.

— Мука есть? — требовательно обратился он к дежурным ребятам.

— Есть, — ответил за всех Иван.

— Нам два мешка, — сказал мужчина. — Отпустите.

— Нет, — вмешался Сергей. — Что это за норма такая? А другие придут — им ничего?

— А может, другим не надо? — усмехнулся мужчина. — А я плачу с надбавкой.

— Какой надбавкой? — поинтересовался Федор. — За культурное обслуживание покупателя.

— Пользуетесь обстановкой, — вспылил Эдик. — Думаете, если война, так можно спекулировать, наживаться? Вот остановят фашистов на Днепре да как погонят назад, что тогда с двумя мешками делать будете?

— Блинов напечем да вас в гости покличем, — вздохнула полная женщина. — А вам, соколики, все равно, что с мукой, что без муки. Продайте.

Иван посмотрел на своих мушкетеров. Эдик чуть не дрожал от ярости. Федор смотрел на мужчину с подозрением, Сергей с равнодушным любопытством.

— А почему вы не в армии? — строго спросил Иван. — Укрываетесь? — Вот! — Мужчина протянул за прилавок длинную волосатую руку. — Видишь? На левой нет аж трех пальцев.

— Сергей, Федор! Отпустите, — распорядился Иван. — А мешки со склада пусть сам таскает...

— Трех пальцев нет, — возмущался Эдик, — Явный дезертир, а ты его мучицей подкармливаешь.

— Успокойся, Эдик, он ведь не грабит.

— Думаешь, он покупает за трудовую копейку? Черта с два. Уверен, что ты проявил беспринципность.

— А лучше было бы, если бы все это разнесли без копейки?

— Ты думаешь?... Неужели ты думаешь, что они придут в Могилев?

— Не знаю, Эдик, — хмуро сказал Иван. — По крайней мере, их еще нигде не остановили, хотя бы на день...

Из склада появились Сергей с Федором. Мужчина нес на плечах мешок муки. Позади, держась за край мешка, плелась, тяжело дыша, его полная жена. Когда мужчина погрузил на тележку и второй мешок, а Федор бросил в кассу, словно разглаженные под утюгом, денежные купюры, Иван объявил:

— Шабаш, ребята. Нормальные магазины давно закрылись.

Дверь заперли на железный ломик, приклеив снаружи бумажку «закрыто», и устало опустились кто на прилавок, кто на мешок с сахаром, кто на радиаторную батарею. Все вдруг заметили, что в магазине не на чем сидеть — нет ни табуреток, ни скамейки. Это, наверное, так было заведено, потому что покупатель приходил не за тем, чтобы посидеть и покалякать с продавцом, а за покупками, которые хотел приобрести без всякого промедления.

— Живот к позвоночнику подвело, — пожаловался Сергей и потянулся к ящику с печеньем.

— Стоп! — остановил его Иван. — Зачем мы шли с вами в магазин? Пусть каждый возьмет, что хотел, и положит в кассу деньги.

— А работали мы бесплатно? — спросил Сергей.

— Шкурник... — улыбнулся Эдик. — Где ты видел, чтобы оперативные задания военного времени оплачивались?

— А почему ты за свои стишки получал? Взял бы и отказался — молодой, мол, я, начинающий, не платите мне, пока не научусь писать как следует.

— Во-первых, не за стишки, как ты изволил выразиться, а за стихи, — парировал Эдик. — А во-вторых, это вещи совершенно несравнимые.

Открыли кабинет завмага. Дверца сейфа была распахнута, ящики письменного стола вынуты и перевернуты. Над столом в рамке под стеклом висел большой портрет вождя.

— А между прочим, — продолжал разговор Иван, застилая стол грубой оберточной бумагой, — почему ты, Эдик, молчишь, как в рот воды набрал? Во все времена и эпохи в тяжкие годины поэты были со своим народом. Поднимали его, поддерживали, звали на борьбу, клеймили позором таких вот сволочей, которые вешают портрет руководителя над столом и несут камень за пазухой...

— Я пишу, — тихо сказал Эдик.

— Честное слово? — обрадовался Иван.

— Честное слово.

— А мы не видим, — вздохнул Сергей. — Это все пока что не на бумаге...

— Слушайте, — вдруг оживился Федор, — может, скинемся на бутылку, а то сухомятка в горло не лезет?

— Боже мой, — засмеялся Иван, — и с кем я только связался? Даже секретарь комсомольского комитета, и тот!... Ладно. Так и быть. Несите две бутылки. Завтра рассчитаемся.

После первого стакана портвейна разговор оживился. Усталость, скопившаяся за день, отступила, и ребята были полны прежней молодой горячности.