Прощайте, мама и папа. Воспоминания

УФБ. Медицинский бюллетень

1 июля 2007 года (день рождения мамы)

Папа вернулся домой в пятницу. Теперь он, как говорит его представитель, «отдыхает с комфортом».

Сообщение о моче. Больше сообщений о моче не будет. Я знаю, для многих это станет ужасным потрясением. Извините, но теперь вы сами по себе. А если вам все же хочется узнать о моче, посмотрите в толчок, когда зайдете в туалет.

Глава 9 Я скучаю по сообщениям о моче

Домой отца доставила перевозка, и мускулистые молодые люди подняли его наверх в его комнату. На обратном пути один из них сказал мне, понизив голос: «Он отказался от реанимации, правильно?» Я было встрепенулся, но быстро пришел в себя и произнес: «Вы правы». Отказался от реанимации значит отказался от реанимации в случае угрозы для жизни. Если и вы этого хотите, то можете обратиться к своему врачу и получить письмо от штата Коннектикут, завизированное врачом, которое предписывает сотрудникам скорой помощи не возвращать вас с края пропасти. Папа хотел именно этого. Вместе с некоей формой присылают еще и красный пластиковый браслет. Молодой человек сказал: «Если что случится, имейте в виду, у него браслет». Я кивнул и дал молодым людям денег на пиво.

Папа вернулся домой, но он был очень-очень болен. Его спальня, окна которой выходят на Лонг-Айленд-Саунд, теперь оборудована шумной техникой, помогающей ему дышать.

Я пригласил дневных и ночных сиделок. Особенно я настаивал на том, чтобы они не раздражали папу своей болтовней, так как он терпеть не может пустомель. Одна из маминых сиделок как раз была из этой породы. Итальянка с примесью польской крови (судя по ее фамилии со множеством «з», «к» и «г», которая могла бы выиграть «Турнир эрудитов»), она всем своим видом походила на бомбоубежище, и при этом у нее были огненные, красные с оранжевым оттенком волосы. Говорить она могла беспрерывно все шесть часов своего дежурства ($465). Стоило ей покинуть комнату, и мама стонала: «Из-за нее я начну пить». Однако она была хорошей женщиной с добрым сердцем, и в решительных битвах с мамой не уступала ей ни дюйма. Поверьте мне, если Пат Бакли приходила в ярость, она могла внушить ужас наступающей колонне моторизованной пехоты.

В больнице за два дня до смерти мама потребовала, чтобы ей дали ее обычное снотворное. Надеюсь, вам понятно, что самолечение было проблемой у моих родителей.

— Нет, мэм, — холодно возразила сиделка. — Мы в больнице. В отделении интенсивной терапии.

— Я прекрасно знаю, где нахожусь. Просто дайте Мне Мои Пилюли.

— Нет, мэм. Я не могу дать вам ваши пилюли.

— Дайте Их Мне. Сейчас же.

— Нет, мэм.

После этого мамина нижняя челюсть выдвинулась вперед, как в фильме «Чужой», прежде чем некто проглотило астронавта целиком. «Немедленно дайте мне мои пилюли».

— Нет, мэм. Я отдам их больничной медсестре, и пусть она сама дает их вам, если разрешит доктор.

Это был последний спор, который я слышал.

Что до папы, насколько я понимаю в фармации, идеальная сиделка — это та, скажем так, которую не видно и не слышно. Ежедневно папа глотал столько таблеток, что у Хантера Томпсона могли быть перебои с поставками. Однако я не видел смысла в том, чтобы устраивать в доме реабилитационный центр.

В больнице, это случилось на третий день, папа, несколько сосредоточившись, потребовал, чтобы я после ланча дал ему риталин из его личных запасов. К этому времени я уже не спал три ночи и постоянно следил, чтобы он не срывал с себя трубки и не делал попыток сбежать из больницы. К тому же я придерживался того мнения, что риталин — как считают все немедики — не принадлежит к официально зарегистрированным препаратам, и отказал ему.

— Дай мне таблетку, — прорычал он.

— Я не дам тебе риталин. Ради всех святых, папа, тебе же нельзя.

— Дай мне таблетку.

— Нет.

Момент истины.

— Ты уволен.

— Уволен? — возмутился я. — Начнем с того, что я не просил этой работы.

Папа согласился на компромисс. Если Гэвин скажет, что одну можно, отлично, значит, так тому и быть, я сдаюсь. Он сам позвонил Гэвину, который, насколько я понимаю, с круглыми глазами позволил ему минимальную из возможных доз риталина. Целыми днями я исполнял причуды своего на удивление энергичного отца.

Отчаянные времена — отчаянные средства. Я заключил тайный договор с сиделками, и мы выработали некие движения театра кабуки, то есть, если папа требовал свой риталин, они давали ему внешне похожий ативан, положив таблетку ему на язык, прежде чем он успевал ее рассмотреть.

— Не понимаю, почему я так много сплю, — говорил он, очнувшись после нескольких часов наркотического забытья.