Прощальное эхо

— Ты сам профессионал, — пожал плечами тот. — Все понимаешь. Главное, вены перетянул вовремя, а тут и наш ублюдский «рафик» подоспел. Как ни странно… Слышал, как водила матюгается? Не знаю, что там у него барахлит: ротор, статор, хренатор, но то, что мы не ездим, а ползаем, как глисты, это, блин, точно!

Услышав про «хренатор» и глисты, Наташа взяла малышку за руку и вместе с ней отошла к стене, на которой висела стенная газета с названием «Убийца ваших недругов» и нарисованным в левом верхнем углу тюбиком зубной пасты «Бленд-а-мед». В приемном покое больницы, кроме их троих да врача «Скорой», никого не было.

— Как на нее документы заполнять, я просто не представляю, — врач в мятом халате достал из кармана столь же мятую сигарету и коробок спичек. — Если ты говоришь, что она замужем, то паспорт у нее, наверное, на фамилию мужа?

— Наверное, — безразлично согласился Андрей.

— Вот я и говорю, «наверное», — передразнил тот. — Что писать — Оксана Клертон? Это прямо как Маша Смит или Евфросинья Делакруа получается?.. Вот, блин, вроде бы за границей живет, а такая же дура, как наши! Недавно тоже к одной приехали. Лежит на диване в кружевном пеньюаре, при макияже и в одних трусах, которые одни, наверное, баксов сто стоят. Красивая, как Ким Бессинджер! А кругом — полная комната белых хризантем… И записка: в моей смерти прошу никого не винить, а только передать Васе Сидорову, что я бесконечно его люблю… Родители домой вернулись раньше времени и нашли ее. Нас вызвали, а что толку? Начали откачивать. Ну ты знаешь, как это бывает. Куда там вся красота делась: и слюни, и сопли, и моча… Самое обидное, что откачать-то откачали, а там уже необратимые поражения нервной системы. Короче, теперь всю жизнь будет ходить и слюни пускать. Зато накрасилась, хризантемами обложилась!.. Вот и твоя подруга тоже: напускала в ванну радужных пузырьков! Купальщица, блин!

Радужные пузырьки, испуганными ягнятами жмущиеся к краям ванны… Это почему-то поразило Андрея даже больше, чем розовые разводы на воде, чем запрокинутое белое лицо Оксаны, чем ее мокрые волосы, испачканные кровью… Это все было потом, после того, как он догнал возле лифта Наташу, после того, как схватил ее за плечи и закричал, ничего не объясняя и ни в чем не оправдываясь: «Я люблю тебя!» Она наконец пришла в себя и задала первый осмысленный вопрос: «Почему ты не сказал мне, что пойдешь сюда?» Он потянул ее за руку обратно в номер, повторяя: «Она должна будет сказать тебе всю правду. Она не может быть такой подлой». Комната с кроватью под синим шелковым покрывалом и хризантемами, отвернувшимися к окну, была пуста. И снова, как когда-то, без малого два года назад, на тонкий аромат цветов наслаивался тяжелый запах крови. Дверь в ванную подалась с первого удара. Он увидел жмущиеся к краям ванны облачка пены и Оксанино неживое лицо. Где-то за его спиной вскрикнула Наташа, прижимая к себе Настеньку…

Он не помнил, что почувствовал в тот момент, когда понял, что эта женщина с запавшими щеками, полуоткрытым ртом и прозрачными серыми веками, женщина, которую он когда-то любил, может умереть. А может быть, и почувствовать толком ничего не успел. Профессионализм заставил его действовать, и он поверил, что все будет нормально. Будут хирургические иглы, бестеневая лампа и чужая кровь, вливающаяся в ее артерии…

— Хорошо, что хоть кровь сразу нашли, — сказал Андрей, подняв глаза на врача «Скорой».

— А какие могли быть проблемы? — пожал плечами тот, выпустив колечками дым изо рта.

— Ну все-таки отрицательный резус.

— Чего? — «мятый халат» недоуменно вскинул вверх белесые брови. — Какой там отрицательный? Первая группа, резус положительный.

— Значит, нужно еще раз проверить. Возможно, лаборантка ошиблась.

— Да никто не ошибался. С чего ты так решил?

— С того, что у ее ребенка отрицательный резус, — он хотел сказать «у меня», но вовремя осекся, — а у отца ребенка, как раз первая группа, резус положительный.

Врач «Скорой» медленно повернул голову в сторону Наташи с Настей, которые вдвоем изучали стенгазету, информирующую широкие массы о вреде кариеса и пользе «Бленд-а-меда», потом перевел взгляд на Андрея и иронически усмехнулся.

— Ну да, ну да, — проговорил он все с той же понимающей и сочувствующей усмешкой. — Всякое бывает…

Никогда Андрей еще не чувствовал себя таким идиотом, как сейчас. Черт! Конечно, надо было подумать об этой возможности, прежде чем высказываться вслух. Если Оксана могла уйти за две недели до свадьбы, то почему за два месяца до этого она не могла спать с другим мужчиной? И можно сколько угодно убеждать себя: «Она меня любила!» Все равно это ничего не изменит. Да и в общем-то даже за пять минут до того ее последнего утреннего возвращения он, наверное, мог поклясться на крови: «Она меня любит!» Значит, все вот так? Значит, Настя?..